– Вам вменяется три дополнительных дежурства на этой неделе, – сообщил директор и с вызовом поднял бровь.
«Попробуй возрази», – читалось на его лице. Май не посмел.
– Да, господин директор, – обреченно отозвался он.
– Можете быть свободны, – сообщил Дольвейн и выжидательно уставился на Мая. – Вы же куда-то спешили, когда заметили меня. Если не ошибаюсь, вашей последней фразой перед тем, как я настиг вас, было «уходим».
Май нахмурился, развернулся и кивком головы предложил Омарейл следовать за ним.
Он позвал Омарейл пойти пообедать в ближайшую таверну. По пути она спросила:
– Почему ты пропустил дежурство? У тебя не было никаких важных дел.
– Я хотел посмотреть сегодняшний эпизод, – пожал он плечами.
От виноватого Мая не осталось и следа – он снова довольно щурился от яркого солнца и насвистывал себе под нос какую-то мелодию. Распахнув и без того небрежно накинутый поверх белой рубашки зеленый жилет, он непринужденно засунул руки в карманы.
– Значит, ты знал, что тебе достанется?
Он вновь пожал плечами.
– Что такого особенного было в этом эпизоде, что ты готов был пожертвовать тремя следующими ради него?
– Я не думал, что мне дадут еще три дежурства! Я рассчитывал на что-нибудь вроде строгого выговора.
– Но, кажется, господин Дольвейн знал, что это будет слишком незначительным наказанием для тебя, и решил проучить…
– Да. Он у нас очень проницательный, клопов ему под подушку.
В таверне Май посоветовал Омарейл заказать Шуструю Креветку. Завернутые в лепешку креветки с густым соусом пришлись ей по вкусу – королевские повара никогда не готовили ничего подобного. Когда обед уже подходил к концу, как и разговор о самых сложных темах в математике, к их столу подошла высокая девушка.
Сперва Омарейл заметила только длинные волосы цвета кофе и зеленое платье. Затем она обратила внимание на лицо с красивыми округлыми чертами и большими оливковыми глазами. Прежде чем она успела осознать, что уже видела эту девушку раньше, Май надменно поинтересовался:
– Шторм, тебе чего?
И Омарейл поняла, что это была Шторм Эдельвейс, актриса из эпизодов. Та надменно подняла бровь.
– Ну и манеры… – произнесла она чуть хриплым голосом.
– Мы, крестьяне, народ простой…
Шторм закатила глаза, а затем все же, тяжело вздохнув, томно произнесла:
– Ты, кажется, сказал, что не появишься больше ни на одном моем спектакле. Зачем сегодня пришел? Я не хочу тебя там видеть.
– Я подумал, что не смогу критиковать твою посредственную игру, если не буду посещать выступления, – иронично ответил Май.
Омарейл неприятно удивилась тому, как грубо – несмотря на дружелюбный тон – разговаривал Май с этой девушкой.
– И не сможешь раздражать меня, что более важно, –