Первые гонки, за которыми наблюдала Кристина, был «стипл-чейз» для такс, устроенный среди стриженых изгородей на лужайке ее тети. Ежи с энтузиазмом относился к разведению скаковых лошадей, которые брали призы на скачках в Варшаве, и вскоре Кристина уверенно мчалась на быстром пони – ее личной кобылке по кличке Лиза. Ей нравилось производить впечатление на отца, радовать его достижениями, она и сама гордилась ими. Во время одного из приемов Ежи повел гостей в поле позади конюшни и там обнаружил, что отсутствует его свирепый черный жеребец Сатана, который сбросил предыдущего жокея и сломал ему ноги. Конюх боялся, что коня похитили, но вскоре выяснилось, что и Кристина пропала. Ей было всего двенадцать, но она оседлала запретную лошадь и отправилась на верховую прогулку. Кристина считала, что есть вещи похуже, чем риск серьезной травмы: например, скука или опасность стать незаметной. Позднее она стала такой отличной наездницей, что один из младших друзей Ежи, полковник Бобинский, опустился до бесчестных трюков – вроде попытки отвлечь ее коня, выводя рядом кобылу, лишь бы девушка не помешала ему выиграть пари. Кристина лишь смеялась над ним. Отец с самого начала учил ее не доверять победе своей лошади, и она сочла это жестом доверия и гордости за нее, однако она легко относилась и к радостям и похвалам, и к замечаниям.
Кристина всегда любила восторг соревнования, но она была так же счастлива, просто объезжая верхом поля Тшебницы вместе с отцом, а иногда и с братом. Она быстро поняла, что очарованием можно добиться от людей всего, чего захочется. Животные откликались на ее обращение. Земля требовала большего уважения. Как и отец, Кристина выросла с убеждением, что она рождена повелевать, защищать и за всем присматривать. Но комфортнее и вольнее всего она чувствовала себя на конюшнях. Однажды днем в 1919 году она продемонстрировала замашки Скарбеков юному сыну одного из отцовских друзей, которого ей поручили развлекать, пока взрослые обсуждали коней, бизнес и политику. Именно тогда, вскоре после окончания Первой мировой войны, одиннадцатилетняя Кристина впервые встретила Анджея Коверского, тогда семилетнего мальчика, который тоже сел в седло в трехлетием возрасте. В тот момент знакомство не представляло собой ничего примечательного, но позднее они будут совершенно по-разному вспоминать его: она – как нечто забавное, он – как предвестие будущего.
Два миллиона польских военных сражались в годы Первой мировой в составе армий трех стран-оккупан-тов, порой друг против друга. Более полумиллиона погибли. К тому времени Ежи Скарбеку было за сорок, он был слишком стар для призыва, но широко отпраздновал отступление российской армии из Варшавы в 1915 году, когда Кристине было семь лет, а три года спустя – и уход германских войск. И хотя столица вскоре расцвела красно-белыми флагами, и Польша вновь стала самостоятельным государством,