Наконец появилась Софи и взяла его под руку.
– Пойдем туда, – сказала она, – налево, к Воскресенской улице.
– Пойдем, – кивнул Салтыков.
– И все-таки, – продолжила Софья начатый дома разговор, – Ты все еще любишь Лизу, тоскуешь по ней? Два года как они всей семьей из Вятки уехали, поэтому вряд ли успели забыть о твоем обещании.
Михаил вздохнул. Ему совсем не хотелось вспоминать о Лизе Болтиной. Не на разговоры о ней хотел он потратить время наедине с Софьей Карловной.
– Да как тебе сказать… Любил. Обещал. Однако женитьба, такое хлопотное занятие. Даже не знаю… Столько проблем… Да и деньги, опять же, потребуются не маленькие. Не хочу я.
– Неужели?
– Да не люблю я ее, вот что!!! А без любви – зачем?
Услыхав такое, Софья Карловна рассмеялась.
– Что тут смешного? – спросил Салтыков.
– Ах, Миша! – восклицала Софья с издевкою, – Да что ты знаешь об этой любо-овии!
Софья Карловна наклонилась к Михаилу, и прошептала в самое ухо:
– Любовь, это бешенство! Понимаешь? Любовь, это когда весь мир в труху, а тебе все равно.
– Подожди, а дети?
– Детей может и вовсе не быть, коли без них хорошо, – отмахнулась Софья.
– Здесь я с тобою согласен, – подхватил Михаил, – Жена для мужа должна быть, в первую очередь, другом. Вот как ты, например, для Николая Василича. Помогаешь ему в делах, разделяешь взгляды, имеешь общие стремления.
– Но дружба, это не любовь! – отчетливо произнесла Софья Карловна, разделяя каждую буквочку.
– А что? – в свою очередь вопрошал Михаил.
– Не знаю, – тихо отвечала она, – Все что угодно, но только не это. Скорей всего быт и неприятные обязанности.
– Так ведь и я о том же! Ну не могу я без любви жениться. Не могу.
Салтыков резко остановился, заставляя сделать то же самое Софью.
Странная парочка застыла на перекрестке. Салтыков крепко держал Софью за руку и не хотел отпускать. Они так близко стояли друг к другу, что Михаил чувствовал на своем лице ее легкое прерывистое дыхание со вкусом бисквитных пирожных, с которыми они только что пили чай.
Ежели я этого сейчас не сделаю, то никогда не прощу себе, – подумал Михаил, и порывистым движением поцеловал женщину. Софья Карловна удивленно вскинула брови, но не отстранилась от него. Неожиданно для Салтыкова она сама поцеловала его в ответ.
Чадящий фонарь на столбе едва давал света. Полуночный дворник с медной бляхой на груди колотил через дорогу лед, методично вонзая в него свой чугунный лом. Запоздалый извозчик, вероятно пьяный и с пустыми санками, оголтело гнал вниз по широкой улице, рискуя съехать по застывшему снегу в обочину.
– Komm morgen früh. Mein Nikolaus wird nicht zu Hause sein, und du wirst deine Schuld auslöschen,1 – сказала