Он повернулся к столу, за которым вчера заснул. Обе сумки, и его, и дедова, лежали на краю стола там, где он их вчера и оставил. Мальчишка, успокоившись, подошёл к полкам.
Инструмент в кузнице оказался в основном средний. Не такой большой, как у оружейного мастера слободы, ну, а мелкого было совсем немного. Содержался он в чистоте, ничего не скажешь, но своего места не знал. Похожие вещи лежали в совершенно разных местах, и видимого смысла в их расположении не наблюдалось. Так обычно раскидывали инструменты подмастерья, делая работу сами, без мастера. Тимка не сомневался, что те, кто работает здесь, всегда точно знали, что и где лежит, но… дед требовал для инструмента полного порядка. Слишком уж он дорог, слишком трудно его делать. И получал Тимка свой – свой собственный – только тогда, когда дед убеждался, что внук умеет им владеть, умеет его беречь и обиходить, разумеет его место.
Ещё на полке валялось несколько спутанных мотков серебряной проволоки. Тимка взял один в руки и подошёл к окну. Очень похоже на слободскую работу. Поверхность гладкая, аккуратная, размер проволоки по длине не менялся. Волочил её кто-то из подмастерьев, следы клещей показывали, что тянули проволоку вручную, а не воротком.
Волочить проволоку его учил дед. И вальцы ему дед подарил, когда внук сделал своё первое колечко. Тимка вздохнул. Тот, кто бросил сюда этот моток, ценности проволоки явно не понимал. Для него это был металл, годный разве что в переплавку. Куски разного калибра спутаны и смяты в один клубок. Дед за такое обращение с матерьялом руки пообрывал бы.
Кузнечик задумался.
«Деда нет… и никого больше нет, если отец не найдётся. Кузьма пацан свойский, да и Киприан, его помощник, тоже. И ещё наставник Макар. Остаться бы тут, и никуда идти не надо. Да и куда идти? Дед говорил твердо – домой нельзя, пока не вернется боярин Журавль. Я ведь вчера очень старался – показывал, что могу быть полезным. А вдруг нет, вдруг прогонят? И деда. Деда…»
У Тимки на глазах опять заблестели слезы, и он сердито утёрся. Не ныть. Не стонать. Не рыдать. Делать! Так говорил отец. Так вбивал дед.
Мальчишка огляделся. Все, что можешь сделать на пользу дела – должно сделать. Странные отроки, обрядившиеся в кольчуги, как взрослые ратники, вчера его спасли. Потом привезли сюда, в крепость, накормили. Так что, может, теперь он здесь будет жить… если позволят. В слободе позволялось жить только тем, кто был полезен. Мальчик ещё раз посмотрел на почти остывший горн. С тех пор, как он, вначале вместе с дедом, а потом и сам, впервые развёл в нем огонь, разжигать горн было его обязанностью.
Все, что нужно, нашлось тут же, в кузне. Дрова, несмотря на сырую погоду, оказались вполне сухими, да и угля в ящике тоже было порядочно. Тимка наколол щепы, сунул в угли