какие угодно,
добротные маски.
Неважно,
какими Вы были до двери
моей мастерской – вот сила искусства! —
портреты – иконы, грешно не поверить.
А что неудачно – замажется густо.
Но вымыты кисти.
С ослабленным духом
ищу я спасение от ночи бессонной.
Забыть бы, что даже последнюю шлюху
изображу непорочной мадонной.
Забыть бы,
что девственно-чистым оставил
тот холст, на котором когда-то хотел я
и снег написать – как он весело таял! —
и даль – как бескрайне она голубела…
Октябрь-83…июнь-84.
«Извини…»
Всё живое затихло, то есть
близок, близок грозы разбой!
А к перрону подходит поезд,
первый утренний.
За тобой.
За тобой. Ты безмолвна тоже.
Набежала печаль в глаза.
Ждёшь. Я в эти минуты должен
на прощание что-то сказать.
Мне не трудно, но что изменят
в твоей жизни
мои слова?
Если хочешь, паду на колени,
даже руки начну целовать.
…Дождь мне с тела грехи мои смоет.
С нетерпением жду дождя!
Извини, что я жил с тобою.
Извини, что я жил без тебя.
Сентябрь-83.
Могила № 840
Не потому, что друзья слепы,
не потому, что враги глухи,
хочется через себя слепить
в рифму вколоченные стихи.
…Между надгробьями тесно, что ж,
муторно-тесной была юдоль.
И не случайно цифрами с грош
выбито «восемь четыре ноль».
Где же сплетения крепких рук?
Не перекрыта последняя боль,
та, что ушла и вернулась вдруг
Вечностью «Восемь Четыре Ноль».
Пара слегка любопытных глаз —
это тебе, перекатная голь.
Просто хватило тебя как раз-
только на «восемь четыре ноль»…
Не потому, что любовь, как мёд,
после которого жадно пьёшь,
ты принимаешь того, кто ждёт.
И пожираешь за то, что ждёшь.
Август-87.
(К спектаклю о Чернобыле, несостоявшемуся)
1. Дорога
Логичное и нелогичное строго.
Однако растерянность портит глаза.
Тебя целиком поглощает дорога.
Дорога, которая прямо назад.
Так здравствуйте, близко-далёкие братья,
не зная почти ничего о войне,
и кукла, пятном подвенечного платья
мелькнувшая в полузакрытом окне.
Не правда ли, случай, помимо резона,
порою не то, что хотелось, даёт?
Тебя провожает Опасная Зона,
и ты уезжаешь, частица её.
Живи – это символ второго этапа.
И дело не в тысячах книжных томов.
А ветер – ты помнишь, срывающий шляпы? —
слоняется вдоль опустевших домов.
Январь-88.
2. Финал
Покуда верстается номер журнала,
где будет когда-то рождённое нами:
свободное слово – не скрытое жало,
летучая фраза – бескровное знамя —
не надо борьбы, и останутся силы,
казалось бы, для невозможных полётов
туда, где единая мера – «красиво…»
А значит, не надо любить идиотов.
О Ты, воскрешённый и вставший над всеми,
убитый за право залечивать стоны,
бросай же на землю целебное семя!
бросай же скорее, ну что Тебе стоит…
А каждая просьба полна униженья.
А каждая жизнь – продолжение песни.
И мы продолжаем искать продолженье.
За это похвалят, но раньше – повесят?
Январь-88.
Провожая
И трудно расстаться,
и трудно расставить
ушедшее
ровно, по полкам и в ряд.
И