В августе 1922 года Кришнамурти пережил процесс интенсивного духовного пробуждения, которое полностью изменило течение его жизни. Согласно индийской традиции, йогин, погружающийся в лабиринт сознания, пробуждает взрывную энергию кундалини[59] и совершенно новые поля психических явлений; он совершает путешествие в неведомые до того области ума. Считается, что йогин, прикасающийся к этим первозданным энергиям и проходящий мистическую инициацию, подвергается огромному риску. Его тело и ум сталкиваются с опасностями, могущими повлечь за собой безумие или смерть.
Йогин знакомится с тайными учениями и проходит через процесс пробуждения под наставничеством гуру. Когда йогин становится адептом, эти преображения сознания разворачиваются на игровой площадке сознания в форме мистической драмы. Тело и ум пускаются в чрезвычайно опасное путешествие. При этом адепта окружают и хранят его ученики. Все происходит в атмосфере секретности и защитительной тишины.
В Охае Кришнамурти часто испытывал подобные переживания, рядом с ним были Нитья и Розалин Уильямс, теософ из Америки[60]. Нитья и Кришнамурти послали Анни Безант по отчету об этом событии. В отчете Нитьи подробно и ярко описаны мучения брата. Кришну терзала боль, он терял сознание, звал мать на языке телугу, молил, чтобы его забрали в леса Индии, жаловался на грязь, просил Нитью и Розалин, чтобы они к нему не прикасались. Кришна говорил о присутствии великих Сущностей; тем, кто находился рядом, было очевидно, что Кришна-сознание опустошено, но вместе с тем возникло ощущение некоего великого Присутствия. Наконец, Кришна вышел из дома и сел под перечным деревом. В описании Нитьи – хоть оно и отягощено теософской терминологией – отчетливо видна растерянность, тревога и глубокая озабоченность состоянием старшего брата. Кришнамурти тоже написал отчет о произошедшем для миссис Безант:
17 августа я ощутил острую боль в затылке и вынужден был сократить медитацию до пятнадцати минут. Вопреки моим ожиданиям, боль не утихла, а только усилилась. Максимума своего она достигла 19 числа. Я не мог думать, не мог ничего делать. Друзья силой уложили меня в постель. Я пребывал почти в бессознательном состоянии, хотя в то же время прекрасно осознавал, что происходит вокруг. Я ежедневно приходил в себя приблизительно в полдень. В первый день, когда я пребывал в этом состоянии и наиболее четко осознавал происходящее вокруг, у меня было первое необычайное переживание. Я увидел человека, который ремонтировал дорогу; этот человек был я; и топор в его руках был я; и тот камень, который он обтесывал, тоже был частью меня; нежная травинка была самим моим существом, и стоящее рядом дерево тоже было мной. Я почти что думал и ощущал все то же, что этот дорожный работник, но одновременно чувствовал, как ветер треплет листья дерева и муравей щекочет своими лапками травинку.