Мы оба задумались и ехали молча. Я разминал затёкшие руки и ноги, а он чуть слышно свистел что-то незнакомое. Солнце незаметно проплыло над нами ближе к краю неба и уже не было золотистым, а перекрасилось в тусклый оранжевый цвет. Я долго смотрел на него и думал о том, что раньше никогда не наблюдал за солнцем и вообще редко глядел на небо. Ночью так вообще почти никогда. Заставляли ложиться спать. Серый пейзаж степи под потускневшим солнцем неожиданно ожил. Вдали, если смотреть в сторону от солнца, мелькали и гасли белые и сиреневые блики. Их бросали в разные стороны отполированные ветрами разные камешки, неизвестно откуда взявшиеся в степной траве. Низко над землёй летали, пересекая друг другу воздушные дорожки, маленькие птицы с длинными клювами и коротенькими крыльями. Когда они делали виражи, от гладких клювов и глянцевых перьев тоже отскакивали частички ломающихся лучей солнца, которые рисовали на фоне пока голубого ещё неба смешные сверкающие абстрактные фигурки.
В своё окно я видел вдали неведомую мне раньше жизнь, спрятавшуюся меж пучков трав, невысоких кустиков и невысоких бугорков кем-то приподнятой снизу земли. Из ниоткуда вдруг появлялись желтые живые столбики. Одни поменьше, а другие, почти коричневые, ростом повыше.
– Суслики и сурки. – Поймал мой взгляд дядя Вася. – Они сейчас все нырнут обратно в норки. И мыши тоже. Ты их просто не видишь.
– А зачем? Стоят себе, греются да на машину любуются. Тут ведь мало кто ездит. – Мне было так интересно наблюдать за ними, что подмывало попросить дядю остановиться.
– Ты вверх посмотри, – сказал он и показал пальцем на небо.– Голову вытащи из кабины и гляди, что дальше будет.
Высоко над степью, как раз там, где внизу торчали суслики, не летел, а висел на своих неподвижных огромных крыльях большой беркут. Казалось, что он встал длинными мохнатыми ногами на затвердевший под ним воздух и чего-то ждал. Собрался я рот открыть, чтобы спросить, чего он затормозил. Но не успел. Беркут мгновенно сложил крылья и стал падать как мёртвый. Будто его насмерть подстрелили с земли. Тут же все суслики и сурки исчезли. Беркут падал не как мешок из перьев, а головой вниз. Прошло секунды три всего, а он уже почти плюхнулся на траву. Я даже глаза закрыл. Жалко его стало.
– Ты гляди, гляди! – Дядя Вася толкнул меня в спину.– Пропустишь главное!
Я открыл глаза ровно в тот момент когда беркут в двух метрах от твердой степи резко распахнул крылья, вытянул ноги и коснулся земли. И сразу же взлетел почти параллельно линии горизонта, медленно поворачиваясь вправо и набирая высоту. В его когтях извивалась и надеялась вырваться длинная серая змея.
– Всё, – подытожил дядя мой без выражения. – Гадюке хана, а орлу ужин хороший. Закон природы. Змея ест одних, а её едят другие.
Мне было жаль и змею. Я опустил голову и не стал наблюдать за беркутом.
– Дядь Вась, а мы сами когда есть будем? – ужинать