– Гостей, что на ночь глядя без приглашения домой врываются? – процедил отец, тяжелым взглядом скользя по лицам вошедших. – Говорите сразу и по делу или проваливайте к чертям собачьим!
– Матвей, не кипятись! – вскрикнула мать, заламывая руки. – Сейчас, сейчас, присаживайтесь! Я как раз на стол накрывала! Настасья, не стой столбом и помоги мне!
Тёмка и его товарищи уселись за стол, не снимая шапок. Было видно, что, несмотря на внешнюю браваду, они испытывают долю смущения, хотя, вероятно, мизерную. Мать носилась по избе, расставляя кружки и тарелки, а один из Тёминых спутников как-то ревностно разглядывал наш начищенный самовар, отражавший блики вечерних лампад.
– О! – Тёмка усмехнулся, проследив за его взглядом. – Помнишь, я тебе, Гриша, рассказывал о том, что есть в этой деревне люди, начисто потерявшие совесть?
– Знамо дело, – носатый Гриша отправил в рот кусок картошки, – кучка врагов народа жирует, пока вся остальная страна голодает.
– Да, кулацкие собаки, аж трех категорий, – Тёмка ударил кулаком по столу, устремив на отца взгляд, полный ненависти, – знаешь ли ты, Степаныч, по каким признакам эти категории формируются? И кто отвечает за это?
Отец молчал, но молчание это производило впечатление более красноречивое, нежели грубость, произнесенная вслух.
– Сказать нечего? Оно и правильно, – Тёмка завозился в карманах, ища папиросы, – разговор у нас, Степаныч, будет короткий, но продуктивный, – достав из кармана мятую пачку, он вытащил сигарету и прикурил с настольной свечки. Я закашлялся от едкого дыма, потянувшегося в мою сторону, что вызвало приступ веселья у незваных гостей. Я и Митька стояли у печки, на которой лежала бабушка, побледневший Женька застыл подле отца, в бешенстве взиравшего на Тёмку.
– Дело вот в чем: у меня на руках имеется постановление, подписанное лично главой областного комитета Чайкиным. З. В. Бумага эта официальная, и на подпись её передали, заметь, только после проведения открытого голосования, где 64% проголосовали за присвоение кулаку Матвею Степанычу Адаменко второй категории. Братьям его, Андрею и Василию, – третью категорию. Данная мера распространяется на всех членов семей вышеупомянутых кулаков. Попавшие под вторую категорию не подлежат физической ликвидации. Но имеют обязательство покинуть территорию прежнего места жительства, предварительно передав все имущество в распоряжение колхоза. В случае отказа выполнить требования уполномоченных должностные лица вправе использовать оружие для устранения всех несогласных. Поскольку любое препятствование постановлению Политбюро ЦК ВКП (б) «О мероприятиях по ликвидации кулацких хозяйств в районах сплошной коллективизации» расценивается как контрреволюционная деятельность. Ясно вам? – Тёма утопил хабарик в кружке и бросил бумагу на стол. – Контрреволюционеры хреновы! Тьфу, уроды, – он харкнул на пол.
– Как же