Она служила в церкви. Да и сейчас там, хоть и сменила местоположение географически. Я вёл мирскую жизнь. Не читал Библии и выпивал, когда хочется. На мне были рваные джинсы с намёком на рок-н-ролл и распущенность с пятном от сигаретного окурка на лодыжке. На ней – белоснежнейшая ткань, десятилетием врастающая в её тело вместе с вечными обетами. Три её обета – три моих беды. Обвиняю их, а ведь дело в другом бессилии. Обет послушания – беспрекословное следование выбору всей своей жизни в любое время, тогда как я даже не смог противиться здравому смыслу и не произносить ей слова, обличающие мои чувства, принося тем самым терзания её неискушённой душе. Обет бедности – голые белые стены квартиры, в которой она жила добровольно с другими подобными ей. Я жажду белое лишь в золоте, а на деле те же пустые стены с претензией на дизайн и моду. Обет безбрачия – под порицание может подойти даже флирт и лёгкое соприкосновение рук. Чувствую себя живым и непринуждённо счастливым, лишь горя в судорогах оргазма. Я хотел бы разорвать плен этих бессмысленных на мой приземлённый взгляд обетов и забрать её. Но мне нечего ей дать кроме страсти. Ни богатств, ни надёжность чувств, никаких гарантий будущего. Поэтому с томным вздохом я делаю вид, что сам отпускаю и её, и свои чувства, как будто у меня был выбор борьбы за всё это, но великодушие и благоразумие взяли верх. Игра и обман самого себя, чтобы, вытеснив прозаичность, наполнить эту историю меланхоличным романтизмом. И теперь это всего лишь история, которая заставляет сознание временами не распознавать: реальна ли она или вычитана. И чтобы не смущать самого себя собственным бессилием, ещё сильнее очерняю переполняющие меня чувства, тем самым делая их безумнее и напраснее, неспособными иметь место за пределами моего существа. А её, напротив, ещё чище, ещё целомудреннее, ещё недосягаемее, чтобы увеличить разрыв между нами до максимума. И этим получить оправдательное право на успокоение и дальнейшее полное бездействие. А пока в моей голове её безгрешность незыблема, распутство её тела под хитоном – лакомая часть моей безумной фантазии.
_____________________________________________________________________
– Ты что, пытался переспать с монахиней?
– Ну, во-первых, это не твоё дело. А, во-вторых, ей хотя бы было больше восемнадцати…
Письмо из прошлого
Предыдущая глава напомнила мне об ещё одной истории. Давно это было. Ещё в школе – в одиннадцатом классе. Связывает эти два повествования – влечение с моей стороны и полная недоступность с другой. Так вот. Что именно тогда творилось в моей душе и чего я добивался, останется за кадром моей памяти: всё-таки двенадцать лет – не шутка! Мне и самому было бы интересно узнать подробности. Помню только, что это был не интерес ради дружбы, но ничего более уточнить не могу. На тот момент мною уже был получен первый сексуальный опыт. Но он казался мне