– Не может быть и речи, – лениво запротестовал Гоннор. – Если только мы не хотим прогореть. На итальянском будешь ставить «Паяцев».
– Очень жаль. «E caddi, come corpo morto cade»21, – печально улыбнулся Папетти, и я решил, что мне пора.
– Гарри, у вас три дня. Не стесняйтесь мне звонить. По любому поводу, – услышал я продюсерские наставления, уступая дорогу в проходе официанту – рослому негру в красной косоворотке с хрустальной миской осетровой икры во льду. Заказ долларов на триста. «Мог бы и меня угостить», – обиделся я уже на улице.
На мне висели два реферата слабоумных профессорских студентов, страниц по сорок каждый, статья про Абеляра, где, конечно, и кот не валялся, итоги литературного конкурса в «Русском бизнесе», а теперь еще и этот дурацкий сценарий, простите, либретто, в котором никак не меньше двухсот страниц. Единственное, что успокаивало – дантовский первоисточник я знал почти наизусть.
Ужас охватил меня позже, в сабвее, где-то между 23-й и 14-й станциями, когда я распечатал конверт и взглянул на либретто. Ни слова великого флорентийца я не нашел. Весь текст состоял из режиссерских комментариев к «Аду» на плохом английском.
Вот она жадность. Вот оно стремление заработать на невежестве. Собственно, всякая работа учителя замешана на двух пагубных страстях. Заработать на незнании ученика и возвести себя в ранг всезнающего гуру. Это очень правильно, когда учитель остается нищим. Богатый учитель – свидетельство того, что знания продаются. Я не хочу быть учителем. В идеале учителя должны становиться монахами. Или учить должны монахи. Впрочем, не те, которые стращали Галилея.
Мой учитель находился за океаном.
Ничего хорошего не ожидая, я набрал его телефонный номер.
– Вы что, с ума сошли? – услышал я в трубке не очень трезвый голос профессора. – Здесь сейчас два часа ночи. У меня доклад в десять утра. Надеюсь, у вас действительно что-то важное?
– Профессор, они мошенники, – я старался придать голосу убедительности. – Там Данте и не пахнет. Мне дали сценарий, простите, либретто, где полная ахинея. У меня есть три дня на резюме. Это невозможно. И Абеляр горит. Что мне делать? Послать их к черту?
– Успокойтесь, Гарри, – голос Янсена начал приобретать твердость. – Отказаться мы всегда успеем. Но ведь вам нужны деньги? Попробуйте что-нибудь сделать. В конце концов, это только театр.
– Но Данте… – начал заступаться я за Алигьери. – Ведь они…
– Поверьте, Данте не пострадает. Напишите им чего-нибудь. Потяните время. Я скоро вернусь. Как там Абеляр?
– Там еще кот не валялся…
– Что?
– С Абеляром все будет в порядке. Хотя…
– Ну и ладно. И не звоните мне после десяти. Я потом уснуть не могу.
Связь прервалась. Из открытого окна доносились звуки полицейской сирены и тянуло запахом индийской кухни. Урчал холодильник. Тупые мошки клевали потолок. «Если бы у меня была собака, – подумал я, – я бы ее сейчас застрелил».
Отпущенные