Бабушек имели все. Иконы в их домах и квартирах были, а вот Библия… Уж нам ли, внукам, не знать, что у бабушки есть и чего нет?
Хотя, поразмыслив и перебрав родственников, все же решили Библию по селам и станицам поискать. Может, и сохранилась у кого.
Через неделю Витька Рыбак принес «на экспертизу» толстую книжку с крестом, написанную непонятным языком (как выяснилось позже, церковнославянским). Фолиант именовался странным названием «ТрЇwдь Постная». Общими усилиями разобрались, что перевернутая английская «дубль вэ» означает «о», но понять, что такое «Триодь», не смогли. Помог «Словарь атеиста», где популярно разъяснялось, что это богослужебная книга, которую поют и читают на службах во время Великого поста, а также говорилось, что во времена этих постов тысячи наших предков изнывали от голода и болезней. Еще в словаре было написано, что Триодь эта по библейским текстам составлена. Но что толку расшифровывать отрывки на непонятном языке, не зная их смысла?
Дома на вопрос, где Библию почитать, – удивленные взгляды родителей без комментариев и пожатие плечами.
Странно. Книги Солженицына вкупе с Войновичем и Аксёновым, да и прочих писателей-диссидентов, за которых из института выгоняли и на пять лет на БАМ высылали, найти для нас проблемы не составляло, а вот Библия оказалась книгой недоступной.
Приближались майские праздники, три дня выходных. Все вместе, а нас пятеро друзей было, отвертелись всеми правдами и неправдами от первомайской демонстрации и несения знамен с лозунгами и отправились по широкому после весеннего половодья Дону в дальнее село, в устье реки на острове расположенное. Мы туда всегда на рыбалку ездили. Отцы наши на это дело положительно смотрели, лодку моторную выпросить у них было несложно. Там, за селом, в донских ериках1 и заводях мы не только хорошую рыбу ловили, но еще и аборигенами себя чувствовали. Вокруг только камыши да ивы с лозняком на островах. Днем птиц разноголосье, а вечером тишина первозданная. Даже лягушки замолкают. Если бы не комары донимающие – чистый рай. Мы так и назвали свой островок – Рай. Наверное, у каждого из нас есть такое место, где, кроме друзей самых близких, никого видеть не хочется. Таким для нас этот Рай был.
В селе докупили продуктов. Дров у знакомого рыбака за пол-литра выменяли. Майские ночи на Дону еще прохладные, хворостом не обогреешься. Долили в лодочный мотор бензина – и в Рай…
Еще на подходе к острову услышали запах дыма, а затем и два удилища увидели. Они над камышами торчали, как признак того, что наша робинзонада приказала долго жить.
И точно. На любимом островке, который от силы сто метров в длину да тридцать в ширину, в заливчике, куда так любили на утренней зорьке донские чебаки2 заходить, сидел пожилой мужик с небольшой окладистой бородой и читал толстую книгу. Заметив нас, он приветственно помахал рукой – мол, подходите, места хватит. Наши кислые лица, видно,