Перед самым Новым годом
снова снег пошел пушистый.
Митя вверх тянул ладошки
и снежинки в них ловил,
и разглядывать пытался.
Только таяли снежинки,
оставляя на ладонях
капли-бусинки воды.
А потом задал вопрос мне:
«А куда же, дядя Костя,
все снежинки исчезают?
Отчего в руках вода?
И потом что происходит
с ними – так ведь не бывает,
чтобы красота бесследно
исчезала навсегда?»
Я сказал: «Они из снега,
ну а снег, ты понимаешь,
тает от тепла ладоней,
становясь простой водой».
Митя мне сказал: «Ну что Вы!
Вы же видели, наверно,
одинаковых снежинок
нету в мире ни одной.
Это значит, что снежинки
это бабочки из снега,
из воды они в морозы
вылупляются на свет,
ну, из куколки как будто,
и летают, и летают.
Но они такие крохи,
что мы видим только снег.
А когда они в ладони
приземляются и тают,
начинают как личинки
в виде капелек стекать.
С рук на землю попадая,
в ней ползут как гусени́чки,
ждут в земле они до лета.
чтобы куколкою стать.
А когда приходит лето,
эти куколки снежинок
вылезают, начиная
подниматься в высоту,
чтоб родиться при морозах
в виде бабочек из снега,
и опять летать по миру,
и дарить всем красоту!»
Я подумал: «Митя, Митя!
Поразительный ребенок!
Как в простой воде увидел
ты сансары вечный круг?
Красоту и воплощенье?
Жизнь и смерть? Храни бесценный
дар свой необыкновенный
видеть жизнь во всем вокруг!»
Когда мороз и снежная зима
накроют мир, как водится, нежданно,
былое вновь лишит меня ума —
я снова вспомню сказку про Снежану.
В тот год зима обычною была,
то снег, то дождь, то холодно, то лужи.
Случалось пару раз – метель мела,
случалось пару дней – стояла стужа.
Но ночь пришла – волшебная, святая.
И чудо-пух на снег чуть-чуть похожий,
спускаясь вниз, кружился, и, не тая,
ложился на деревья и дорожки.
Я вышел рано поутру. И первый
луч солнца мне навстречу тоже вышел.
И заискрилось всё! И солнце смело
в морозной си́ни поднималось выше.
Я взял в ладони снег. Он улыбнулся
мне блёстками, и чуть морозил пальцы.
А я, неясным чувствам повинуясь,
смотрел на снег и тоже улыбался.
И вдруг я стал уверенно и быстро
ваять