– Я люблю экспромты и естественную непринужденную обстановку, – бесцветно ответила Лена подруге, давая ей понять, что обижена.
– По настроению твоя проза близка к Ритиной?
– Тебе со стороны видней. – Голос Лены всё еще звучал сухо и отрывисто.
«Что ее задело? Испугалась трудностей в налаживании межличностных связей с больными детьми? Вспомнила свои посещения домов для инвалидов? Неужели обиделась на шутку?» – не поверила Инна, но больше не приставала.
– Радостные эмоции не сочинишь, их надо пережить, вспомнить или открыть в себе заново и суметь передать словами. Пенек с пустыми глазами ничего не создаст. В детдоме трудно проявиться веселому лирику. Дети там почти все зажатые, затурканные. А грустное им легче дается. Достаточно иметь оголенные нервы и обостренное чувство справедливости – и вот тебе пронзительная исповедальная нота, – сказала Жанна Ане.
– Писателем нужно родиться, – не согласилась та. – Собственно, как и хорошему математику. С той лишь разницей, что математик лучше творит в молодости, а писателю нужен жизненный опыт. Чтобы что-то отдавать, надо это сначала накопить. Но прежде он должен… услышать небо. Каждую книгу надо «прожить», тогда она будет чего-то стоить. Но ты права, где как не в детдоме произрастать грустному лирику. Именно из отчаяния подчас в душах рождается и прорастает самое сокровенное.
– А если не лирику, то бесшабашному блатняге. Голодный волк не может поднять глаза к звездам, но он воет на луну. И абсурд жизни с таких ребят, как правило, уже не осыпается. Для одних это повод к отчаянию, для других – борьба со смертью или сговор с нею.
– Это больно и противно Ритиному нутру, – возразила Жанне Лена.
– Один мой неискушенный друг утверждал, что дети воспринимают свою трудную жизнь без трагедий. Мол, я тоже не всегда был сыт и черные сатиновые трусы до колен и шаровары с начесом тоже были символами моего детства, но от этого я не был менее счастлив, – поведала Жанна свои сомнения.
– Речь идет не о пирожных и шмотках, а о моральной стороне жизни. Я понимала свою детдомовскую обездоленность, униженность, неполноценность и очень страдала, – нервно возразила Аня.
– Может, мальчишек меньше трогают моральные заморочки? – предположила Инна.
– Видно, друг Жанны, не был детдомовским, при мамочке рос, – резко отреагировала Аня.
– Мне «Республика «ШКИД» вспомнилась. Там было много детей из благополучных семей, Революция их лишила родителей, детства и закрутила-завертела… Там такое творилась! – сказала Инна.
– У нас в городском детдоме в среде девочек не было издевательств, дедовщины. Случалась только веселая буза. Про ребят ничего не могу сказать. Мы почти не общались, в разных корпусах жили, – сказала Лена. – Аня, а теперь как?
– В детдома поступает много асоциальных и дефективных подростков. Все зависит от руководителя.