– Помолчи! Надо подумать, – уезжать из этой сказки не хотелось, и тут меня осенило. – Боб! Посмотри, может там что-нибудь написано?
Боб добрёл до будочки у ворот, постучал в её дверь, потом помахал нам и побрёл к машине.
– Девчонки! У них из-за дизентерии карантин. Отдыхающих просят либо вернуть путёвки, там есть адрес в Сызрани, либо продолжить отдых в Гостевом доме «Чистое блаженство», на тех же условиях, что и в путёвке.
Гусёна постучала по плечу шофёра.
– А что-нибудь слышали про этот Гостевой дом?
Шофёр хмыкнул.
– Это Тамаркин что ли? Странно, что вас не предупредили. Я уже туда отвёз несколько человек, остальные, наверное, сдали путёвки. Те, кто сдал, ещё и компенсацию получили. Мне приятель рассказал, он их в эту фирму в Сызрани возил.
– Зачем нам компенсация, если у нас отпуск пропадает?! – возмутился Боб. – Кайка! Гусёна!
Я тронула за руку шофёра.
– А большой дом?
Таксист поджал губы.
– Да чуть меньше профилактория, но все наши слуги народа там любят отдыхать. Очень там хороший массажист и бочки.
– Какие бочки?
– А Тамарка сделала такие же бочки, как на Алтае, в Белокурихе. Сидишь в бочке из определенного дерева и паришься в пару из лекарственных трав. Говорят, лечит всё, от подагры до маразма, – шофёр подмигнул нам.
– Боб, лезь обратно! Поедим в это «Блаженство».
Только Боб подошёл к машине, как неожиданно на дорогу из-за заснеженных кустов, вылезла заплаканная бабка. Мы переглянулись. Бабка затрясла головой и заголосила:
– Кошелёчек!
– Господи! – Гусёна выскочила из машины, вытащила из кармана куртки облатку с валидолом и сунула бабке в рот. – Бабуля, что случилось?
– Кошелёчек, – плакала бабка, закрыв лицо морщинистой лапкой, – отняли ироды.
– Вот твари! – взбесилась Гусёна.
А мне стало не по себе. Как это отняли? Мы здесь уже минут пять валандаемся, а кроме птичек никого не слышали. Видимо не только меня посетили сомнения, потому что Боб прочирикал:
– А где и когда отняли?
– Утречком, – у бабки тряслась голова от усилия рассказать. – Два ворлагана. Я путь решила сократить, вот и сократила, дура старая. Купила молока.
Боб вздохнул и вытащил бумажник, а затем выудил из него тысячу. Я точно знала, что она у него последняя. Почему-то мне казалось, что бабка врала, но, зная характер Боба, мне не захотелось его останавливать. Боб шмыгнул носом и начал процесс восстановления справедливости.
– Вот что бабуля, я не знаю, сколько отняли, но уж на молоко найду денег. Бери тысячу. Не смотри, что на ней фломастером иероглиф нарисован, она настоящая.
– Да ты что, внучек! У меня-то и было-то, только триста рубликов.
– А фиг с ними. Бери! От чистого сердца даю. Прости, бабуля, за всех мерзавцев, что обидели тебя. Поверь, дал бы больше, но она у