Дни, проведённые с друзьями, мелькали так быстро, что мы и опомниться не успели, как прошло полгода. Это событие я решила отметить, познакомив их со своими родными. Конечно, предварительно я долго беседовала с мамой о жизни и друзьях, а с папой о долге и верности, с сёстрами о судьбе и их работе. В результате родные решили узнать, с кем я общаюсь, если внезапно так резко повзрослела и поумнела.
Я представила своих друзей моим домашним, и мы были удостоены воскресного чаепития с маминым пирогом, но больше никогда не заходили к родителям. Они были рады им, но не понимали, какая может быть дружба в нашем возрасте, когда пора создавать семью. Я даже не успела расстроиться, пока Гусёна не сказала, что ей не с кем нас знакомить, так как мама её умерла, а отец бросил, когда ей исполнилось четырнадцать лет. Боб немедленно, торопясь, что мы как-то не так о нём подумаем, рассказал, что он детдомовец. После чего мы пришли к мысли, что нам очень повезло, что мы встретились.
За следующие полгода мы убедились, как много у нас общего: определённая музыка и некоторые композиторы, одинаковые книги, Волга, цветы. Мы часто бывали друг у друга дома, но больше всего мы любили гулять по городу и сидеть в кафе. Вот тогда-то к нам пришла идея провести вместе отпуск. Как, оказалось, провести отпуск летом нам не светило ещё года три. Я стала их соблазнять бархатным сезоном на море, тем более, что я там никогда не была, но Боб считал, что это малодушие, и надо изучать природу Родного края. Я не соглашалась, напирая на то, что осенью на турбазах мерзко. Потом у меня на работе случился «завал» и только после десятого января мы неожиданно все вместе получили отпуск.
Узнав об этом, я печально побрела домой и теперь смотрела в окно и переживала, не представляя, как можно в такое время отдыхать. Раздался звонок и замёрзшие и мокрые ко мне ввалились Гусёна и Боб. Они имели довольно неприглядный вид – у Боба сильно текло из носа, а Гусёна сипела. Посмотрев на нас, я покачала головой.
– Жалкое зрелище! – и всем выдала по бокалу крепкого чая с шалфеем и мёдом, чтобы их утешить.
Гусёна сердито просипела.
– Надо отсюда сваливать и начать закаляться.
Мы с Бобом тревожно переглянулись, это было в духе Гусёны, привыкшей по жизни зажигать идеи и потом, мило мурлыча, отказываться от всякой ответственности за их реализацию.
– Куда? На пампасы у нас денег не хватит, – осторожно заметил Боб.
– Ерунда! Надо ехать на Север, – увидев наши лица, Гусёна сипло захихикала. – Придурки, под Сызранью есть дивный профилакторий «Лесная сказка». В прошлом году там отдыхала наш невропатолог. Там сосновый бор и снег. Будем кататься на лыжах.
– Я терпеть не могу лыжи, – попыталась остудить её пыл я.
– Будешь ходить по терренкурам.
– Это что? – заинтересовался Боб.
– Специально протоптанные дорожки в снегу, – пояснила я, для тренировок страдающих недугами.
– Всё, Кай! Собирайся! – приказала Гусёна.
– Это