Вкус жизни. Лариса Яковлевна Шевченко

расхохоталась Инна. – Может, еще скажешь: «Ах, былые времена – шестидесятые годы! – полные человечности, поэтичности и великих подвигов. Только сейчас, задним числом, мы начинаем по-настоящему понимать их чарующую прелесть! Мы были такие боевые, самобытные и в то же время скромные, нетребовательные. Как мы любили свои студенческие годы! Может, даже припомнишь, какие мы разыгрывали скетчи, добродушно поддразнивая друг друга и что у нас совсем не было размолвок?.. Да, мы понимали, какое место отводили себе во вселенной!.. А теперь девяносто первый год разделил нашу жизнь на до и после… и у нас липкий страх по телу». Так, что ли? А на самом деле почти все мы были выточены по одному шаблону, но прошли разную шлифовку и огранку жизнью. Ты наповал сразила меня своей наивной восторженностью.

      Ты вызывающе несовременна, и я решительно ухожу от твоих рассуждений. Достоевского надо читать. Там все про наше теперешнее время сказано. Срочно, не откладывая на потом, меняйся. На данном этапе развития нашего общества цивилизация опережает культуру. Урбанизация побеждает – ей принадлежит пальма первенства. Современные дети красоту природы меняют на красоту никелированной автомашины. Она им в кайф, она, любимая, греет им душу. Принимаешь вызов? Или ты до сих пор настаиваешь на том, что через эстетизацию жизни можно прийти к нормальному обществу? Красиво жить, красиво чувствовать, есть, одеваться. И это с нашим-то чудовищным неуважением к человеку!.. Тогда у меня не остается никаких сомнений: твои мечты – очередная ахинея! Советую: пока тебя не объявили «гением», проявляй умеренность в мыслях, словах и делах.

      А может напротив: углубимся в экзистенциальные стороны нашей жизни? Они предполагают известную сдержанность умозаключений… Нет уж! Пребывая в состоянии неуверенности, мы лучше скромненько уткнемся в компьютер. Нам хватит ума вслух не рассуждать об этом при посторонних.

      «Язвить она смелая, а как доходит до дела, небось первая в кусты», – недобро подумала об Инне Аня.

      – Пройдут годы, и повзрослевшие дети будут говорить о прошлом, как и ты: горькое похмелье отравленных лет. Этого ты хочешь? – прервала Инну Лера.

      Пока Лиля спорила с Аней о проблемах воспитания молодого поколения, на разных концах стола пары женщин вели только им интересные разговоры. Инна рассказывала Жанне об Антоне, Лена беседовала с Аллой о художниках, у Киры нашлись общие интересы с Лерой в сфере научных изысканий. Рита и Эмма поднимали горькие пласты своих семейных невзгод и многое другое. Воспоминания роились, уносились, возвращались… Одновременно женщины пытались услышать что-то из бесед подруг. Если возникала новая общая тема, они, не прекращая своего разговора, мгновенно включались в нее, торопясь поучаствовать в споре, стараясь успеть высказать свое мнение. Растревоженный улей гудел на все голоса. И по типу пчел его участники не сидели на одном месте, а пересаживались, выходили в коридор, снова возвращались к столу.

      – …Я и при Советах часто себя Мышкиным чувствовала,