Вдруг для дел великих избраны
И не зря отмерен срок?
Ждем, что нам укажут истинный
Путь средь множества дорог.
«Это сначала было больно и горячо…»
Это сначала было больно и горячо.
А потом пришла амнезия или усталость,
Стёрла шрамы с кожи, сжала на миг плечо,
Прошептала: «смотри, ничего почти не осталось».
Как огонь утих, как волна откатилась прочь,
Как закат пылающий в сумерках растворился.
И вокруг тишина, вокруг пустота и ночь.
Даже трудно вспомнить, отчего так страдал и злился.
Проведешь по коже: гладкой и неживой,
Хоть рубцов не видно – не чувствует и не дышит.
Начинаешь жить – разумом, головой,
Раньше спать ложишься, поёшь все реже и тише.
Ночь внутри оживает множеством голосов,
Жаждет вновь столкнуть в живое пёстрое пламя.
И сансары крутится, крутится колесо,
И ты снова берешь безжалостный жар руками.
«Добежала, рухнула оземь…»
Добежала, рухнула оземь,
Захлебнулась в потере силы.
«От чего ты бежала?» – спросят.
Я не знаю, что это было.
То ли страх пустоты и боли,
То ли близкий провал могилы.
Я могла себе бег позволить
И не помнить, что это было.
Я себя растеряла в беге,
Я и радость, и грусть забыла.
Я тоскую о человеке,
У которого это было.
«Это даже не лень …»
Это даже не лень —
просто злость и немного усталость,
Ежедневные срывы и ветер с залива до слез.
И так пусто в душе —
будто в ней ничего не осталось,
Бесконечная пустошь и северный жгучий мороз.
Скинь все лишнее, детка, —
режь длинные ногти и косы,
Первый враг и последний из зеркала мрачно глядит.
Больше некогда спать —
снова Зимний штурмуют матросы,
Снова жар революции яростью плещет в груди.
Вспоминай, для чего ты врывалась в отчаянье улиц,
Почему свои голые руки совала в огонь…
Лишь бы снова с победой соратники не разминулись,
Не забилась под ногти и кожу тоскливая вонь.
Жаль, тебе не дано угадать, по делам ли награда,
Жаль, совсем не тебе мир израненный позже лечить.
Ведь тебе ничего, кроме смерти и боя не надо,
Кроме пепла врага, от которого в глотке горчит.
Жаль, что имя твое растворится в толпе беспризорных,
Пропадет свистом пули лихой у седого виска.
И не будут знать люди, какой беспросветной и черной,
Беспощадной к другим может быть чья-то злая тоска.
«Карты раскину по скатерти между свечами …»
Карты раскину по скатерти между свечами —
Что меня