Бабушка и «Варшавянка». Иван Григорьевич Ленивцев

поверь мне. Правда, я на тебе уже крест поставил, думал, не сегодня-завтра на корабельное кладбище потащу». – «Думал петух, да в суп попал», – чисто по-людски отрезала лодка. Былой панический страх перед этим ржавым замухрышкой напрочь пропал, исчез, испарился, как вчерашний утренний туман. Судьба, как известно, штукенция капризная, переменчивая, не знаешь, каким она боком к тебе сегодня повернется, каким – завтра. Кто знает: вернется лодка с похода, а этого горластого старикашки тю-тю! нигде нет – подчистую списали, а его самого – молодой, амбициозный, еще заводской краской пахнущий буксир, на корабельное кладбище уволок. И останется лодке только радоваться, что не ее уволокли.

      Подколоть бы сейчас ехидненько этого старикашку, как он ее постоянно подкалывал – однако, думается не стоит его обижать, вон он с каким уважением смотрит на лодку и даже скрипит доброжелательно: «Нет, правда, лодка, рад я за тебя». – «Спасибо», – скромно ответила субмарина, косясь на старика: искренен он или притворяется. «Я вот что хотел спросить, – опять запыхтел буксир. – Чего это такая спешка? Никак, поход важный, ответственный?» – «Мне не впервой, привыкла», – заскромничала лодка. «Понятненько! Ну, счастливого тебе плавания!» – напоследок хрипло прогудев, буксир заторопился по своим мелко-каботажным делам.

      Проводив его взглядом, «Варшавянка» оглянулась и увидела вдалеке маленькую фигурку человека, спускающегося по деревянным ступенькам по направлению к пирсу. Кто это там? Больно уж знакомая походка… Боже, да это же командир! Он! С кипой карт под мышкой. Молодец, должно быть, вырвался из цепких рук адмирала. На лодку возвращается, куда же еще? Вот он приостановился, смотрит сверху вниз. Понятно, для чего – свою лодку ищет. Нашел, нашел! И даже рукой махнул, дескать, здравствуй, радость моя любимая. И «Варшавянка», такая неказистая на фоне лобастых, пышнотелых атомных подруг, радостно заморгала рубочными иллюминаторами, приветствуя своего командира. И пусть ее борта порыжели от ржавчины, а кое-где в легком корпусе видны солидные вмятины – она по-прежнему была хороша собой, если так можно выразиться о боевой лодке, за которой в свое время безуспешно гонялись армады противолодочных кораблей, и одно появление которой у чужих берегов вызывало головную боль в штабах флотов известных государств.

      Да и как командиру было не узнать свою лодку, свою «Варшавянку», ведь он прошел на ней сначала штурманом, затем и командиром тысячи морских миль, и каких миль! Полных свирепыми штормами, непроходимыми льдами, яростными атаками, сумасшедшими погонями – и никогда, слышите – никогда лодка не подводила своего командира! Она была его счастливым талисманом, который нельзя было носить на шее или на руке, но который всегда был с ним, где бы он ни был: дома, в отпуске, в командировке. Везде! Он любил лодку, тосковал по ней, ревновал к другим лодкам, частенько ругался с ней, и даже дважды дрался из-за