– Не знаю! – зло ответила я, не особо веря этому брехуну. – Зато я знаю, что будет сейчас. Где мое весло? Сейчас я всю вашу пьяную шайку хорошенько им опохмелю… – И ищу, ищу глазами весло, мое любимое орудие производства и наказания.
– Э-э, бригадир, постой, постой! – Гришка пьяный-пьяный, а шкурой боль весла почувствовал, живенько отскочил, и лишь упершись спиной в монолит мужиков, как по телевизору говорят, призвал к диалогу. – Слышь, бугор, так дела не решаются, брось весло, дай слово сказать.
Я весло к ноге приставила, рукой махнула, мол, говори. Он баян на плече поправил и выдал следующее:
– Ты это… ты у нас баба понимающая, должна в ситуацию вникнуть и сделать для себя выводы. А ситуация при наступившем коммунизме будет такой: во-первых, всеобщее равенство, повторяю: все абсолютно равны, хоть бригадир, хоть – рядовой рыбак; во-вторых, по всей нашей огромной стране отменяются деньги, этот презренный металл, которого вечно не хватает…
Я, помню, ладонью рот прикрыла: как можно без денег?
– … Ну, а в-третьих… в-третьих, широко распахнутся двери абсолютно всех магазинов, без разницы, что продуктовых, что промышленных: заходи, народ, бери, что твоя душа пожелает! И никаких тебе денежек, все бесплатно! Лафа, братцы!
Гришка радуется, горло дерет, руками размахивает, мужики, губенки раскатали, слюнки пускают в ожидании халявы, а я…а что я, как дура стою и не знаю, что делать, стою – и молчу. Нет, что мне еще остается делать – радоваться, как все? А что если он, как всегда, врет? Хотя, не похоже, опять же газета. А если это чистая правда, то это так здорово, что даже не верится! А, хотелось бы…
– Бригадир, если честно, мне тебя искренне жалко. А знаешь, почему? – Гришка, должно быть, почуяв мою временную слабость, перешел в наступление и, судя по всему, норовит обидеть. – Боюсь, не доживешь ты до полной победы коммунизма. Опять же, ты годами постарше нас всех будешь, а это, согласись, серьезный аргумент. Это первое… Пойдем дальше… Во-вторых, ты не пьешь, не куришь, что – научно доказано! – губительно влияет на женский организм. Заметь – не на мужской, на женский! Ну, а в-третьих, ты все свои нервы истрепала в борьбе с нами, а они, да будет тебе известно, не восстанавливаются. А сколько ты их еще истреплешь за двадцать лет: ого-го! Нет, не видать тебе коммунизма, как нерпе – собственных ушей, вот! Жаль, конечно, но таковы эти… как их там? – регалии… нет, реалии земной жизни. Стою я, как оплеванная, и с горечью думаю: «А ведь действительно, могу и не дожить, ведь еще целых двадцать годков ждать надобно, как долго! Это сколько же мне будет? За шестьдесят. Ого! Многовато. Это что же получается, мои рыбачки будут бесплатной жизнью наслаждаться, а мне – вечная память? Да они, может быть, меня