Сегодняшним утром, завидя Полкана, петух ретировался, от греха подальше, так сказать. А то на этого пса перьев не напасешься.
Так и проходила, порой незаметная для действительных хозяев крестьянского подворья, жизнь его неспокойных обитателей, со всеми их житейскими передрягами, коих и у людей тоже в избытке.
Иван все еще махал, как заведенный, тяжелым колуном. Пот пропитал насквозь его рубаху, которая и без того была мокрой от моросящего все утро дождя. Но ветерок разогнал дождевые тучи, и даже макушка горы Кияшки скинула «лохматую шапку», подставив плешины скал выглянувшему солнышку. Иван разбил еще одну чурку, и отложив колун в сторону, пошел в дом. Ему сильно хотелось пить, и еще больше есть. Открыв двери в дом он прислушался. Тишина. Только жужжащая муха билась настойчиво об оконное стекло. Иван пожал плечами, подумав: «Неужели Матюша еще спит. Странно. Вишь как вчера на покосе парнишка ухайдакался[34]. Пора его будить однако, да есть все вместе садиться будем». Но подойдя к постели, Иван не нашел в ней своего сына. Пощупав рукой, постель была уже остывшей, он понял, что сын встал уже давно.
Странно. Куда же он подевался. Во дворе я его не видел. Поди у деда опять постреленок. Не разлей вода они.
Подцепив берестяным ковшиком из кадки воды, Иван долго и с наслаждением пил. Острый кадык плясал на заросшей сивым волосом шее, капли холодной воды стекали за ворот рубахи, приятно холодя разгоряченное работой тело. Ох и хороша водица из Агула. И хотя вода в колодце была ни в коем разе не хуже речной, некоторые деревенские жители, по устоявшейся привычке, брали воду для питья из реки, утверждая, что она вкуснее.
Напившись, Иван решил накрыть стол сам, а потом уж позвать отца и Матюшу к завтраку, так как скатерть-самобранка, в лице дражайшей супруги, отсутствовала. Марья ушедшая в лес за грибами, обещала вернуться после полудня. Как это за мужиками водится, сборы были недолги и включали в себя лишь самые необходимые мероприятия. Всем по чашке, ложки возьмут сами, коли есть охота. Посредине столешницы лежал нарезанный толстыми ломтями ржаной хлеб и стоял вынутый из русской печи чугунок с постными щами.
Щи, перед тем как уйти в лес, сварила поутру заботливая Марья. Не то будут мои мужики весь день голодные.
Кстати, русскую печь можно было действительно окрестить печкой-самобранкой. Деревенские хозяйки клали в чугунки разом картофель, квашенную капусту и репчатый лук, в зимнее время мясо, заливали водой, солили и ставили в протопленную русскую печь, оставляя ей на попечение нехитрое деревенское блюдо. Невысокая температура в печи способствовала равномерному процессу варки щей, или как называли его сами