2. Вера матери
Детство мое было спокойным, безоблачным и несказанно счастливым. Только сейчас начинаю понимать, насколько удалось родителям защитить меня от скорбей и бед мира сего. От всех моих детских «катастроф» осталась разве что пара царапин – и я прекрасно помню, как получил каждую из них. Самый крупный шрам (впрочем, крупный – это с полпальца) – оттого, что однажды, когда мне было три года, створка поднятого окна упала мне на руку. Этот день навеки запечатлелся в моей памяти: именно тогда я узнал веру матери.
В то время Абба служил в Норфолке, штат Вирджиния. Шел одиннадцатый год его службы во флоте, и последние несколько месяцев он сидел ночами над книгами, готовясь к экзаменам. Пройдя школу подготовки офицеров, он был повышен в чине от старшины первого класса до младшего лейтенанта, а вскоре получил новую должность. Разумеется, в то время я всего этого почти не знал. Знал только, что Абба много и тяжело работает ради всех нас и поэтому редко бывает дома – хоть я и никогда не чувствовал себя обделенным его любовью.
А вот Амми, напротив, всегда была рядом. Казалось, она может и умеет абсолютно все! И готовить нам завтрак, обед и ужин, и чинить одежду, и учить нас акиде. И никогда не устает, никогда не жалуется! Для своего комфорта она установила лишь два правила – но их мы придерживались строго: никаких криков и шума после девяти вечера – и нельзя беспокоить Амми, когда она пьет чай (а чай она пила часто).
Акида – благочестивая исламская вера.
Когда к нам приходили гости, Амми являла собой образец высочайшего гостеприимства. Принимать гостей и служить им она почитала за честь. Дом наш становился чище, чем в день постройки, наша одежда – безукоризненно чиста и выглажена, еды готовилось намного больше, чем гости могли съесть, календарь очищался от всех посторонних дел не только на этот день, но и на следующий, на случай, если кто-то останется ночевать. Но, несмотря на все это, Амми непременно извинялась перед гостями за скудость стола и за наш неаккуратный вид. Мы не удивлялись: это была часть церемонии. Гости – так же ритуально – заверяли Амми, что подобного угощения никогда еще не пробовали, что такой чистоты не видано и в домах небесных, а о таких опрятных и благовоспитанных детях, как мы, можно только мечтать. Так все оставались довольны: гости – тем, что их приняли с подобающим почтением, Амми – тем, что ее расхвалили до небес, а мы – просто тем, что нас упоминают в беседе взрослых.
Некоторые родные и друзья гостили у нас по несколько месяцев. Гостеприимство Амми, как и ее дипломатичность, были неистощимы. Когда я вспоминаю тех, кто гостил у нас, первыми приходят на ум Нани-Амми и ее старшая сестра, которую мы звали Мама. Мама была чудесная женщина, маленькая и хрупкая, но со звонким заразительным смехом и огромным сердцем. Она всегда готова была играть со мной в настольные игры – и не только проявляла бесконечное терпение к трехлетнему мальчугану,