Триша встала.
Я чувствовал себя опустошенным. Все, что я сказал о Моргане, было истинной правдой. Мы с Тришей не всегда ладили, но, по крайней мере, старались. А этот ублюдок вливал ей в уши яд, не гнушаясь намеренно приплетать к своей клевете нашу дочь.
– Я говорю правду, – сказал я, тоже поднимаясь. – И Моргану придется меня выслушать. Мне осточертело плясать под дудку твоего придурка-мужа.
Триша достала из кармана мобильник, нашла в нем что-то и невозмутимо показала мне.
На фотографии была моя веранда. Я лежал лицом вниз на качелях, рука безвольно свесилась до земли. Рядом валялась пустая бутылка.
– Я тебя оправдывала, – медленно проговорила Триша, не убирая экран от моего лица, – пока мой придурок-муж не поехал к тебе. Знаешь, что он мне сказал?
Я не ответил.
– Что именно так ты и поступишь. Начнешь врать. Ступай домой, Джон. Тебе нужно лечиться.
15
В тот день мне снова приснился сон. Я брел через лес, освещая себе дорогу лучом фонарика, и испытывал уже знакомый страх. Я знал, что впереди ждет нечто ужасное, но, как это случается во сне, был не властен над собой и продолжал идти. Меня кто-то преследовал; за спиной шуршали листья, сломанные ветки хрустели под чьей-то ногой. Обернуться и встретиться с преследователем лицом к лицу не хватало смелости.
Я вышел на поляну, на которой росли два тополя. Впереди чернела глубокая яма, рядом высилась гора земли, из которой, словно две антенны, торчали перекрещенные лопаты. Я заглянул в яму и убедился, что там пусто.
Она стояла поодаль, прикрывая лицо рукой от света моего фонарика. Девушка с нежной, прозрачно-бледной кожей. Мое внимание приковало ее платье – нарядное, голубое, точно такое же, как у новой подружки пчелки Люси, которую я нарисовал на днях. А еще – ожерелье с подвеской, похожей на талисман. Три ромба – один на другом, а по бокам, будто крылья, – два треугольника.
– Посмотри еще раз, – произнесла девушка.
Так я впервые услышал ее голос, тихий и нежный, как она сама.
Я покорно повернулся туда, куда указывала девушка. Яма пропала. Две лопаты валялись в траве.
– Ты кое-что забыл, – произнесла девушка, не опуская руки.
Я встал на колени перед могилой и стал копать. Лопаты лежали совсем рядом, но я рыл землю голыми руками, яростно разбрасывая комья, и останавливался только для того, чтобы убедиться: девушка все еще здесь и смотрит на меня. Я копал, земля сыпалась обратно в яму, и приходилось начинать заново, но я копал и копал, ломая ногти и стирая пальцы в кровь, копал и спрашивал себя, что же я забыл.
И проснулся с этими словами на устах.
Ты кое-что забыл.
Никогда раньше у меня не бывало таких правдоподобных снов. Звонкий голос и глаза невиданной синевы. Тревога на темной тропе и страх перед тем, что ждет впереди. Я сел на кровати, пытаясь унять дрожь.
Было одиннадцать ночи, а значит, я проспал не больше часа. Я поспешно оделся и спустился в студию, чтобы нарисовать ожерелье из сна.
На