– Что, есть планеты, где жизнь не сильно отличается от той, что была у меня, когда я был ребёнком?
– Будут. И чтобы таких планет было поменьше, нашему флоту нужны такие, как ты. Главное, чтобы ты это усвоил.
– Усвоил, что нечего себе морочить голову подобными вопросами. От них только настроение портится. – Буркнул Тошиюки и пошёл за новой банкой газировки. – Почему вы оставили меня в Яцусиро? – Вернувшись спросил он. – Почему не Токио или Иокогама?
– Подумал, после периода Сэнгоку и экскурсии в космос, крупный город для тебя будет перебор. Кстати, как ты здесь справляешься? Кем, говоришь, работаешь?
– Сначала мыл посуду в ресторане у Миюки.
– У твоей девушки?
– Да, у неё. Она меня приютила, когда увидела, что я роюсь в мусорных баках в поисках еды.
– И каково такому именитому самураю мыть посуду?
– Куда лучше, чем голодать. Потом купил мопед и стал доставлять еду.
– Ты любишь её?
– Сказал же, нет. – Раздражённо ответил Тошиюки.
– Ах да, я забыл. Ты вроде рассказывал про какую-то там темнокожую девушку на круглой площади. Нет, нет, вспомнил. Это ты про сон свой рассказывал, когда я тебя при смерти в грязи у Сэкигахары нашёл. Так это ты верность темнокожей незнакомке из сна хранишь или, быть может, ты просто мне не доверяешь?
– Пошёл ты, сэнсэй! Я бы тебе морду набил. Если бы мог. А так вот вынужден смотреть сейчас на неё небитую. – Съязвил Тошиюки и ушёл в комнату.
– Так что ты решил, с обучением?
– Продолжу. А разве у меня есть ещё какие-нибудь варианты? Только не сегодня. Я хочу побыть ещё один день с Миюки. А ты пока помойся – ты и вправду воняешь, как бродячая собака.
– А ты уверен, что это я воняю, а не твоя комната?
Тошиюки надел куртку и вышел на улицу, немного постояв в размышлениях на парковке, завёл мотоцикл, заехал в ресторан за Миюки, и они мчались по ночному городу, затем выехали на пустое утреннее шоссе вдоль сверкающего золотыми бликами бирюзового моря.
Тошиюки не врал, он не был влюблён. Он потерял всех близких и не хотел пережить это снова, потому слишком боялся привязываться, чтобы полюбить кого-то по-настоящему. Несколько лет прожитых в Яцусиро нисколько не изменили его, он по-прежнему остался тем же пареньком, привыкшим скрывать свои истинные чувства за дурачеством, шутками и вспыльчивым характером. Этим утром он сбежал от Муршида не для того, чтобы попрощаться с Миюки, а скорее для того, чтобы попрощаться с мирной жизнью, к которой он так привык за прошедшее время. Он был гордым представителем самурайского рода Симадзу и с самого детства привык к изнурительным тренировкам и войне,