Папаша у неё – учёное светило. Постоянно по симпозиумам мотается.
– Всё когда-то бывает в первый раз, – задумчиво говорю я. – И первая рюмка водки натощак тоже.
Машка меня не слышит. Оказывается, она только из консерватории. Моя музыкантша больших форм была на концерте. Владимир Спиваков и «Виртуозы Москвы»12. В программе – Чайковский, Свиридов, Прокофьев. Теперь перевозбуждена. Повалила меня на тахту, накрыла юбками… Лезет целоваться. Нашла коса на камень. Я ж разбит после тренировки. Мне не до либидо. Устал по самый си-бемоль. Но Машке однофигственно. Наступает всеми флангами сразу. Сверху и вокруг.
– Машк, как же ты дожила без секса до вчерашнего вечера?
– Сама не знаю, – отвечает и смеётся. – А главное, не понимаю, зачем?
– Воспитание, наверно, – подсказываю я.
Забалтываю девушку, чтобы защитить свою стремительно ущемляющуюся свободу и оттянуть момент капитуляции.
– Наверно. Маме вчера вечером рассказала, а она удивилась. Говорит: я думала, ты давно уже… Вот так!
– Вот как так?
– Вот как так что?
– Что-то вот как-то так, да…
– Да ну тебя.
– И поделом мне.
– Завтра опять в армию?
– Снова, Машк, сно-ва!
– Ну, давай уже… Надевай его на себя…
– Их нет. Ты забыла? Вчера ж и закончились.
– Как??? И ты не купил?
– Да как-то забыл…
– Ты идиот?
– Не исключено.
– Ты думаешь, девочка должна идти в аптеку?
– Вариант.
– Хрен тебе!
– Ну, тогда…
– Что тогда? – не терпится Машке.
– Вся жизнь впереди… Разденься и жди… – негромко пропел я.
Ну вот. Приложила меня по щеке. Не сильно. Но душевно. С хлёстким щелчком.
– Входи так, болван. Только не вздумай пичкать меня своими сливками.
– Уж тогда скорее фаршировать, Машк. Пичкают обычно в рот.
– Ещё чего! – вспыхнула Машка. – А впрочем… Это же моя главная эротическая фантазия пубертатного периода. Давай как-нибудь попробуем!
– Маша, ты – монстр! Тебе не восемнадцать, а все…
– Девятнадцать. Да, через двадцать шесть дней. Не забудь!
– А чего откладывать? Мне завтра в армию идти. Давай я тебе сейчас подарок подарю, – завёлся я.
Вскочил с тахты и схватил с письменного стола янтарный кулончик.
– Вот!
– Ах, какая прелесть! – зашелестела Машка. Всё в ней зашелестело. Губы. Юбки. Волосы. Ресницы. Она посмотрела на меня с крайней степенью плотоядства.
Я понял – пора сдаваться. Поцелуя не избежать. Ну и последующего тоже.
Тикали часы. Бормотал за стенкой телевизор. Скрипели паркетом соседи сверху. По карнизу стучал преднощный майский дождь. Расслабленная Машка утвердила свою голову на моём плече. Разбросала волосы. Лежит за моим ухом, сереет глазами. Ресницы хлопают, как крылья дракона. Раскрасневшиеся губы, в конце концов, упокоились…
– А у тебя другие девочки были? – копнула