– Сюда два портвейна.
– Жаркое с капустой.
Вон молодчик запихивает в себя сколько смог поднять на ноже капусты, словно от этого зависит вся его жизнь. По-богатырски. Мне аж муторно. Ему сподручнее есть тремя его лапами. Раздирая на ошмётки. Его вторая натура. Родился с серебряным ножом во рту. По-моему, остроумно. Или нет. Серебро знак достатка. Родился с ножом. Но тогда пропадает намек на поговорку. Расхрыстанный официант собирал липкие звякающие тарелки. Рок, помощник шерифа, стоя у стойки, сдувал венчик пены со своего бокала. Вздулась: желтея шмякнулась у башмака. Обедающий, отложив нож с вилкой, упер локти в стол, а взгляд, в ожидании второго, на подъемник блюд поверх заляпанного квадрата своей газеты. Другой завсегдатай что-то ему рассказывает с набитым ртом. Сочувственный слушатель. Застольная беседа. Я всчавтил мнемго в чавкверть в Плямпстер-Банке. Да, ну? Ишь ты.
М-р Цвейт в сомнении поднял два пальца к губам. Вид его говорил:
– И тут его нет. Нигде не видать.
Прочь. Гнусная обжираловка.
Он повернул к выходу. Перехвачу чего-нибудь у Деви Бирна. Подзаправлюсь. Хватит. Плотно позавтракал.
– Ростбиф с картошкой сюда.
– Пинту портвейна.
Каждый за себя, зубами и когтями. Ковть. Плям. Ковть. Жратвопожирание.
Он вышел на проясневший воздух и повернул обратно к Грэфтон-Cтрит. Жри или будешь сожран. Убей! Убей!
Ну, предположим в будущем и впрямь будет общая кухня. Все несутся рысцой наполнить миски и котелки. Содержимое переваривают на выходе. Джон Говард Парнел, например, провост Троицы, да какой угодно мамки сын, хватит уже твоих провостов и Троицы тоже, женщины и дети, извозчики, священики, проповедники, фельдмаршалы, архиепископы. С Айлсбери-Роуд, с Клайд-Роуд, из жилищ ремесленников, из северных кварталов Дублина, лорд-мэр в своём бежевом экипаже, старая королева на её гарнитурном кресле. А у меня в тарелочке пусто. После вас к нашей усреднённой пивной кружке. Отец О'Флинн всех их объегорит. Всё равно перегрызутся. Каждому охота первым. Дети дерутся – кому выскребать кастрюлю. Потребуется суповый котел размерами с Феникс-Парк. Из него гарпунят свиные ляжки и ребра. Терпеть не могу, когда вокруг люди. В отеле АРСЕНАЛ, она говорила таблот. Суп, второе и сладкое. Пойди разберись чьи мысли пережевываешь. Да, но кому мыть все вилки и тарелки? Может к тому времени все будут питаться таблетками. Зубы всё хуже и хуже.
Но помимо, остаётся ещё много всяких вегетарианских утончённо-пряных штучек из чеснока, хотя, конечно, воняет; итальянские членотёрки, мелкорезаный лук, грибы, трюфеля. И животным же больно. Осклизлые потроха. Несчастный скот на рынке в ожидании, когда молотом раскроят череп. Му. Бедные дрожащие бычки. Мээ. Хлесткий удар. Визг пресёкся. Подрагивают блики на вёдрах мясников. Дай-коть нам ту вона грудинку шо на тем кручке. Плюх. Череп и кости накрест. Ободранные стеклоглазые овцы подвешены за задние, из овечьих ноздрей на опилки сочится тягучая слизь