Станция. Никита Владиславович Игнатченко

уставился на раскрытые двери, которые закрылись через полминуты после своего открытия. Поезд уехал, и он так и остался сидеть на скамейке посреди станции, которая теперь казалась ему холодной и безжизненной. Упёршись взглядом в пол, он поставил локти на колени, расставил ноги и запустил пальцы в волосы, начиная ото лба и почти до макушки, задрав чёлку так, что капли пота на его лбу блеснули в свете безжизненных жёлтых ламп станции.

      Посидев минут пять и пропустив ещё один поезд, он встал и начал ходить по платформе, неспешно огибая колонны и размышляя над причинами происходящего и возможными сценариями дальнейшего развития событий. Его мучали догадки, которые уже приобретали абсолютно нерациональный характер, и такие повседневные вещи как приезд поезда и табло, висящее над тоннелем, для него уже становились чем-то гораздо более мистическим. Почему поезда проезжают станцию? Что случилось с его часами и почему табло всё время показывало только четыре минуты? Он не мог понять, что происходит, и, проанализировав обстановку, признался себе в этом. Это не помогло, но облегчило его мысли, потому что он был не властен над происходящим, да и не особо хотел в этом разбираться. Для начала он просто хотел выбраться с этой проклятой станции и добраться уже хоть куда-нибудь.