Я был на взводе – измена жены ростовщика, валяние в дерьме, потерянный ключ, аббат-вымогатель – всё это действовало самым раздражающим образом.
Я был готовым двинуть мерзавцу в сутане в его морду – мне было не до светских условностей, знаете ли, и гость как-будто это почувствовал.
– Хорошо. Я зайду завтра, – сказал аббат. – Но завтра – крайний срок!
– Да пошёл ты…! – вырвалось у меня.
И он пошёл.
А я подумал, что, возможно, не стоило быть таким резким с аббатом, которого едва знаешь. Тем более, что он представлял какую-то важную и тайную организацию, а Сэндлер был простым ростовщиком с полным сундуком денег, да к тому же евреем.
05
Вскоре вернулась миссис Сэндлер, и в отличие от меня, она пребывала в отличном настроении.
– Скоро вернутся дети – будем ужинать, – сказала она.
Я захотел успокоиться и поговорить с ней после ужина.
Но разговора у нас не получилось – в самый разгар нашей нехитрой трапезы, где-то посередине, в дверь постучали, а скорее, заколотили. Заколотилось и моё сердце.
Жена Сэндлера взяла и открыла дверь.
В дом вошли двое солдат в металлических шлемах во главе с командиром, который отличался от подчинённых широкополой шляпой с большим синим пером.
– Джон Сэндлер? – спросил военный человек.
Мне хотелось сказать правду и ответить «нет», но я почему-то выдавил «да». А может, это сам Сэндлер прохрипел?
– Именем нашего короля Карла Второго, Вы арестованы!
Я не успел возразить – меня выдернули из-за стола и потащили к двери. Я глянул на жену Сэндлера – она молчала, на меня не смотрела и вытирала грязной тряпкой чистый стол.
Мы ехали в чудесной тюремной карете красного цвета с решётками на окнах и жёсткими сидениями, на которых можно было прочувствовать каждый дорожный скрупул.
Я поинтересовался у начальника моей стражи куда меня везут, а тот усмехнулся.
– В Ньюгейт. Куда ещё вас возить, предателей Родины?! – сказал он.
Меня привезли в мрачную тюрьму с оранжевыми стенами и голубыми решётками, обыскали, сняли ремень, опустошили карманы – вытащили все деньги, но я не расстроился.
Потом мне выделили отдельную камеру – она была небольшого размера, но для Сэндлера – в самый раз.
Лунный свет, который поступал-таки через окно, позволял различать предметы, но само окно было таким мелким, что в него не пролез бы даже ребёнок.
Под окном из гнилых досок кое-как была собрана кровать, в которой нельзя было вытянуться даже маломерному Сэндлеру – ноги свешивались к каменному полу.
Солому на кровати, по-видимому, не меняли – она была смята до досок и воняла дерьмом. А рядом с кроватью стоял старый стол, на котором каждый сиделец считал своим долгом нацарапать своё доброе имя.
В углу у двери находилось ведро, куда заключённый мог справить нужду. Оно было ещё новым, но уже протекало.
Всю ночь я пролежал на кровати и думал, потому что спать, как вы, наверное, понимаете, не хотелось. Ведь ещё час назад я считал себя богатым