– Я хочу просить тебя дать мне немного денег. Мне нужно отдать за обучение детей в синагогу, – сказала она.
– А надо платить?
Жена Сэндлера посмотрела на меня как на местного дурачка, но у неё хватило женского ума промолчать.
Я залез в карман, достал несколько фунтов и отдал симпатичной женщине, а она взяла деньги и ушла.
Скорее всего, до того дня она не знала о существовании тайной комнаты выше чердака. Но что было делать теперь?
Я решил проследить за чудесной женой, а заодно подумать как распорядиться моим сокровищем.
Жена Сэндлера быстрым шагом удалялась от дома, но в противоположном от синагоги направлении. Я начал подозревать неладное и ускорился – меня более не смущал вязкий навоз и зловонные нечистоты под ногами – я был взволнован до предела и боялся потерять милую женщину из виду.
Со мной кто-то здоровался, но я был так увлечён погоней, что не отвечал любезным прохожим.
Какой-то человек даже позвал меня издалека, но я лишь махнул ему рукой и продолжил своё преследование.
Несмотря на лёгкую полноту, жена Сэндлера бегала как нубийская газель – я едва поспевал за ней.
Через пару-тройку лондонских кварталов она свернула в подворотню, а затем исчезла за дверями какой-то каупоны.
Я зашёл в пивную напротив и сел за столик у окна. Мне принесли пинту пива в деревянной кружке, но я осушил ту кружку всего за пару глотков – то ли пиво было превосходным, то ли тревожное настроение удручало и ускоряло приятный процесс. Добрый слуга тут же принёс мне вторую кружку.
Через какое-то время из гостиницы вышла жена Сэндлера, но не одна – её спутником был тот самый молодой проситель денег, к которому следовало обращаться не иначе как «милорд».
Этот господин что-то сказал моей жене и едва заметным движением хлопнул её по толстоватой заднице. Женщина улыбнулась и поскакала прочь, а джентльмен вернулся в гостиницу.
Да, как это ни прискорбно, но приходилось признать, что нам с Сэндлером изменяли.
А этот аристократичный подлец – милорд – ещё и брал у нас деньги! Я не испытывал к жене Сэндлера нежных чувств, но меня это неприятное открытие задело-таки, как ни странно.
А тревогу сменила ярость. Представляю, каково было ростовщику! Но он не подавал вида и никак на новость не реагировал. А может, он знал, собака?
Я залпом допил своё пиво и побежал за коварной изменщицей.
Мысли об измене перемешивались со страхом потерять деньги – получалась жуткая смесь, которая побуждала меня к быстрому действию.
Но жену Сэндлера я не догнал, потому что был сбит лошадью и очутился, когда лежал с головой в навозе, или в каком-то другом дерьме – на улицах Лондона оно было в ассортименте.
На мгновение я потерял-таки своё сознание, но виртуозная ругань пьяного извозчика вернула меня к жизни – я не знал, что английский язык позволяет употреблять в речи такие немыслимые обороты. Тот день был богат на открытия,