– Должно хватить.
– Ты хочешь их…?
– А ты чего хочешь? Отправить долбаных чудил в больницу? Делай, что говорю!
Первым она растворила того негодяя, который ударил её волосатой рукой по красивому лицу без морщин. Полагаю, её можно понять – женщин синяки украшают реже, чем мужчин, пожалуй.
– Собери пока одежду! Вытащи всё из карманов! – сказала Патриция.
Я повиновался.
– Он сдох! Подонок!
– Кто?
Я обернулся, а Патриция кивнула на лежащее тело.
– Этот крепыш проявил себя не с лучшей стороны.
– Мы не сможем его растворить?
– Теперь нет.
– Оставим здесь?
– Нельзя. Квартиру снимала я, долбаная соседка меня видела – будут искать с собаками.
– Что делать?
– Будем избавляться от тела, – сказала Патриция и подмигнула мне.
Я был готовым ко всему, но мне стало не по себе, как вы, наверное, понимаете.
– Твой отчим рассказывал, что ты работал в его лавке и умеешь разделывать туши.
Я опешил.
– Ты хочешь, чтобы я его разделал… как свинью?
– Я сгоняю за пилой и топором!
– Это уже какое-то безумие!
– Шучу! Времени нет!
– Этих двоих тоже могут искать. Наверное, нам лучше уехать из Франции поскорее, – сказал я.
– Прямо в точку! Белке в глаз! Как говорит наш дорогой профессор. Завернём крепыша в покрывало.
Мы завернули павшего в нашей неравной битве злодея в кроватное покрывало и завязали его бинтом с двух сторон и по центру. Издалека этот свёрток можно было бы принять за большую конфету.
– Смой кровь с пола! И с себя не забудь!
– Но куртка тоже в крови! Чёрт её побери!
– Надень куртку аутиста, и не истери!
Я сделал так, как сказала Патриция. Правда, куртка паренька была размера на два меньше моего, зато красная кровь перестала сочиться из раны – теперь её не было видно.
Тем временем Патриция нашла и подогнала бандитскую повозку к дверям подъезда. Мы решили дождаться двух часов по полуночи, чтобы остаться-таки незамеченными и свалить из Парижа без лишнего шума.
– Куда денем мерзавца? Чтобы быстро и надёжно. Есть идеи?
– В книгах обычно топят вместе с повозкой, – сказал я.
– Прекрасно! Я в тебе не ошиблась, Якоб. Будем выезжать из Парижа в сторону пролива. Затопим в безлюдном месте.
Я кивнул, а Патриция выключила свет.
Мы сидели и молчали – то ли от усталости, то ли от нервного напряжения. От всего и сразу, полагаю.
Уличные фонари кое-как освещали комнату через окна, и Патриция в тусклом свете показалась мне ещё красивее, как ни странно – чудесные черты её лица подчёркивались тенями. Я смотрел на Патрицию и благодарил богов за возможность быть с нею наедине.
– Нравлюсь? – спросила она меня.
– Очень.
– Это потому, что синяка не видно в темноте.
Под глазом у Патриции и правда проявилось пятно, но я его не замечал даже