– Здравствуйте, Егор Алексеевич! Вы уже на рабочем месте? Хотела успеть до вашего прихода, да пробка на мосту. Вот только еду. Вы с Иосифом уже познакомились?
– Да и с Валерой тоже.
– С Валерием Юрьевичем.
– Да. – Егор несколько смутился.
– Ничего, скоро всех узнаете. Народу у нас много. И все талантливые. Располагайтесь.
Это слово, прозвучавшее за утро уже не первый раз, царапнуло где-то там внутри, но Егор не придал этому значения. От обилия имен, телефонов, звонков, которые он принялся делать после первого вводного инструктажа, голова поплыла, и когда был объявлен обеденный перерыв, Егор с легкостью оторвался от стула.
– Пойду подышу.
– Тут можно недорого пообедать в столовой. – Дина Борисовна по-деловому взглянула на Егора, и, сложив папки, сняла очки.
– Спасибо. Я знаю. Я тут учился в театральном училище. Весь набор столовых и кафе мне знаком. Надеюсь, не заблужусь.
Не хотелось пока никого пускать в свой мир, рано с первого момента открываться окружающим. Три часа напряженной работы утомили, но не приблизили пока ни к кому. Приходилось быстро вникать во все тонкости новой неизвестной профессии. Да и можно ли было назвать эту работу профессией. На первом-втором году работы в театре Егор уверял себя и друзей, что никогда не будет работать в школе педагогом, не будет работать на заводе и никогда не будет администратором. К педагогической деятельности он был тогда не готов, да и не собирался учить каких-то бездарей чему бы то ни было. Завод тоже вычеркивался из списка перспектив развития собственного творческого пути. А глядя на работу администраторов в театре, Егор понимал, что это черная неблагодарная работа, которая не приносит человеку ни удовольствия, ни радости, ни материального благополучия. Администраторы театра были люди нервные, раздражительные и несчастные, хотя и со всякого рода амбициями. И вот теперь, пройдя после театра путь школьного учителя, рихтовщика на заводе, руководителя театрального кружка опять же в школе, Егор должен был влиться в ряды доблестных административных работников. Боженька услышал его молитвы, и все, что он так яростно отвергал, давал ему теперь прочувствовать в полную силу. От чего отказывался, все случилось, точнее, случилось и ушло два предзнаменования, и сегодня начиналось третье, отвергаемое ранее дело. Что-то ждет его на этом странном кривом пути к настоящему искусству. Вывезет ли лихая на профессиональную сцену?
Так думал молодой повеса, отходя от стен филармонии, и настолько он был погружен в свои мысли, что не замечал солнечного дня, тишины этого места в утренние часы, не видел широкого простора над рекой. Все предметы ближнего окружения гармонично сливались с состоянием нашего героя. Медленно двигаясь к парапету над крутым спуском с горы, Егор вдыхал полной грудью аромат весеннего дня, прочищая мозги и душу от лишнего хлама.
– А вот теперь можно заглянуть и на наш балкончик, – проговорил Егор вслух и свернул налево, где была знакомая арка и выход на длинный огороженный балкон у кремлевской