на платьях. Когда мужчины видят такую откровенность со спины, то часто теряют голову, так и я признал, что не смогу сегодня сомкнуть глаз, и что нужно попробовать всю силу своего гипноза, который я практиковал в последнее время от безделья и скуки. Я подошел к ним сзади, втиснулся между ожидающих своей очереди гостей театра и еще какое-то время любовался стройностью их идентичных фигур, особенно отточенных ножек, облаченных в каблучки, и даже путался и гадал, кто из них передо мной дочь, а кто мать. Прозвучал второй звонок, и контролер на входе поторопился. В этой суматохе я, как мне казалось, незаметно пробрался внутрь и попробовал затеряться в темноте зала, который оказался как ни странно наполовину пуст. Но меня сразу обнаружили, и это были, к сожалению, не мои знакомые черноволоски, которые уже рассаживались где-то в первых рядах, а тот самый пресловутый контроллер, который нетактично положил свои грубые руки мне на плечи и ни в какую не соглашался подчиниться силе моего гипноза. Мне грозило, наверно, как минимум избиение, но только слабый довод того, что я журналист из Москвы, подействовал на него успокаивающе, и он предложил мне пройти куда-то наверх, в администрацию, за разрешением. Так все благополучно обошлось без скандала, и хотя разрешения мне никакого не дали, по крайней мере, я ожидал на улице с некой долей надежды, и единственным неудобством в этой ситуации был холод, который меня, еще не успевшего привыкнуть к местному климату, а к вечеру здесь резко становилось прохладно, гнал прочь в теплое место.
Скажу, что в суматохе второго звонка я умудрился коснуться оголенной спины одной из них, стоящей ко мне ближе всего, и был приятно удивлен, что кожа у нее оказалась нежнее персика. Мне также хотелось прикоснуться и ко второй спине, но мне не дали, и нужно было думать о незаметном проникновении. Но об этом чуть позже.
Она, скорее всего, была учительница младших классов, судя по ее внимательному взгляду и строгости лица, и я невольно пасовал перед нею, даже, когда она сделала вид, что удивилась, когда заметила меня продрогшего насквозь у выхода из театра.
– Ах это Вы? Что Вы тут делаете?
– Жду Вас, – признался я. – Мне кажется, я обронил у Вас в салоне машины свои ключи от дома.
Она даже рассмеялась, до чего мой слабый довод казался ей неубедительным и мальчишеским лепетом. Еще, как я уже говорил, у нее хорошо было развито чувство вкуса, которое она безусловно прививала и своей дочери, а также и умение держаться с мужчинами, причем в роли так называемой королевы. Так что превратить любого мужчину за пару минут в своего безропотного пажа ей не составляло никого труда, и все, как послушные ученики, слушались ее учительского тона и воспринимали каждый ее довод, разрушающий их сомнения, как уже доказанную аксиому или руководство к действию.
– Как Вам поющие негры? – спросил я, провожая их до машины.
– Отвратительно, –
