Следователь: Вот видите, значит, наши мысли идут в одном направлении.
Хорошо!
Пострадавший: Да, я думал об этом, и стал запирать двери на замок – всякий
раз, когда покидал комнату. Даже, когда иду посс…, извините, в туалет.
Даже, когда нахожусь один в квартире.
Следователь: Ровным счетом ничего не значит. Где находится ключ?
Понимаете, 22 минуты… 22 минуты!
Пострадавший: Ключ всегда при мне. Вот он – прилажен к тесемке на шее; не
снимаю даже ночью. Не запираю комнату, только когда сам нахожусь в ней.
Следователь: Так, ладно, будем думать дальше. Жаль, а версия была неплохая,
очень неплохая, и раскрыли бы быстро. Ладно, вы свободны, мы вызовем
вас, когда появится нечто определенное, прояснится нечто туманное, когда мы
будем обладать неопровержимыми доказательствами…
Следователь (ФИО): _____________________________ / ___________ /
Пострадавший (ФИО): ___________________________ / ___________ /
Ага, вызовут! Сами-то существуют только в моей голове – плодами, нет, скорее отпечатками воображения, тенями фантазии… Я и заявление куда следует (о многочисленных не прекращающихся кражах) не подавал. Стало быть, следствия по данному делу не ведется, ибо оно не может существовать, ведь дела по факту исчезновения бумаг тоже нет. Дааа, эти ребята не сдвинутся с места без бумажки, впрочем, и с бумажкой они не очень-то расторопны. Попробуем управиться без всяческих логических последовательностей и хитроумных методов. Тем более, сдается мне, со всей этой дедукцией только намаешься, а толку не выудишь никакого!
Испробовал множество различных способов вложения записей в один из двух злополучных ящиков. Сначала помещал их в средний ящик (кажется средний), делая метку на его лицевой стороне. После того, как обнаруживалось исчезновение записей (метка никуда не исчезала), следующую стопочку исписанных листков помещал в верхний ящик, и теперь ставил метку на нем. Записи все так же бесследно исчезали, метка – нет. Стиснув зубы, подавив в себе клокочущее пламя справедливого гнева, следующие подготовленные листки помещал опять в средний ящик, проставляя на нем новую метку. Всё повторялось вновь и вновь и вновь, и когда меток на лицевых стенках выдвигаемых ящиков стало так много, что, продолжай я упорствовать в этой бессмысленной затее, места для них – весьма скоро – уже нельзя было бы отыскать, тогда бросил отмечать последовательность ящиков, но не прекратил помещать в них записи. С тех пор поочередно выдвигал оба ящика стола, все так же обнаруживая в них пустоту. Следует, правды ради, сказать:
а) и раньше выдвигал их поочередно, не обнаруживая внутри ничего, от предыдущих вложений;
б) и позднее соблюдал определенную очередность при выдвижении верхнего и среднего ящика (всё так же не находя в них ровным счетом ничего);
в) и когда (поправ порядок которого требовала проставленная отметина) начинал отпирать с ящика, где ничего и не должно было находиться, ни в этом, ни в другом ящике не находил записей;
г) и потом, когда забросив попытки упорядоченно