Отец пытается убедить, что нельзя быть таким жестоким, что теперь детки змеи остались одни, и потому погибнут. «Ну и пусть», – кричит мальчик, – « Зато, теперь они никого не убьют».
До первых лучей солнца они жгут маленький костер, пытаясь хоть как-то спастись от стужи, сменившей дневную жару. Всю ночь отец объясняет мальчику, что надо быть добрым, что зло порождает только зло, что он уже не маленький. В тринадцать лет пора осознавать свои поступки. Аркадий Гайдар в четырнадцать лет уже командовал полком. Под утро отцу становится совсем плохо, только забота о сыне удерживает в нем остатки жизни…».
Машина с последней установкой взорвалась так же, как и первая: с кроваво-черным облаком да широко и высоко разлетающимися кусками металла и пластика. Когда-то теперь узнается, что было в тех машинах? Корн видел сквозь кровавую пелену сознания, как на больших скоростях удирают другие машины, как, бросая оружие, разбегаются солдаты, догадываясь, что по безоружным людям этот страшный человек стрелять не будет, но воспринимал все это, нет, не за игру, а за что-то происходящее совсем не с ним.
«Почему этот человек бегает по пустырю, размахивая игрушечным пистолетиком? Почему он смеет кричать на Воррна? Почему орут и трясут своим оружием эти напыщенные „петухи“ – офицеры? Зачем так много крика, от которого раскалывается на куски голова?».
Корн отрешенным взглядом смотрел, как разряженные, как куклы, офицеры, кто криками, а кто и кулаками, пытаются выстроить в цепь около сотни солдат. «Что еще они хотят сделать?», – все еще находясь в тумане, удивился Корн. Он увидел, как цепь неуверенно, но, все же, пошла на горожан, раздались выстрелы. «Этого не может быть, что-то тут не так…?», – он поискал глазами Президента, но того нигде не было видно. Может, уже убит? Поверить в то, что все это затеял Президент, он не мог. И не мог не верить своим глазам: горожане начали суетливо разбегаться, некоторые падали, сраженные выстрелами. И тогда Корн снова поднял свое смертоносное оружие.
Но как стрелять по живым людям? До этого были машины, и, хотя, он не мог не понимать, что и в них были люди, но тогда-то он стрелял по машинам. Рука опустилась сама.
«А змея вернулась. Вернулась, чтобы вслед за отцом убить и его. Она неуловимо быстро ползла по песку, – и мальчик не успевал, слишком не успевал. Зыбкий песок предательски стекал вниз с дюны и уползал из-под ног, –