Пупышев к рации меня подвел, спросил при мне майора Соколова, замполита зенитного дивизиона, не забыли ли еще Бевзюка такого, – «Как такого забыть, за мудрость чтим»… Так я
в 23 прямо услышал, что мудёр таки… …И вот Пупышев, в конце января 64-го, на своем «козле» в Южный Сокол на комссобрание зенитного дивизиона меня повёз… Это была для меня целая катастрофа! Опять меня тыкали «в собственную блевотину», в 16 лет еще обрыдла коя, – на низовую комсомольскую работку, в пределах тесного военного городка, – тогда как от политотдела общался преимущественно с офицерами, меж коими нередки были люди развитые (побольше даже, чем на гражданке), – и передвижения мои были свободны по всей южной половине Сахалинского острова; и библиотек между командировками лишался, особенно ДОСа, где было немало «крамольных» книг издания годов 20-х – из бибколлектора в Хабаровске, куда стягивались библиотеки гарнизонов дальневосточных самых отдалённых, сокращенных Хрущёвым: – куда не добиралась чисток книг в 30-х ухватистая цензорская рука, и были книги даже философов-идеалистов, и даже Грегора Менделя, запрещенного у нас в 40-50-х «отца генетики», – я книжицу о скрещиванья гороха его с немалой пользой для себя прочел, – и это мне помогло потом здраво оценивать не только генетику, – но и идеологию, – и
вообще хитросплетения общества…
(Грегора Менделя книжица маленькая, в невзрачной обложке мягкой, – дала мне много больше, чем все десять толстенных томов сочинений Дарвина в зеленой толстой обложке: – самой методикой анализа фактов простейших, – самую суть явлений вскрывавшей сложную… …Но та первая попытка начальства меня сбагрить сорвалась бесславно… благодаря талантливой агитации против моего комсоргом избрания перед собранием… еврейчика-салаги, – и певца и чтеца и на всех дуд`ах игреца: он с присланным уже после меня младшим лейтенантом Кондратенко, тоже брюнетом, телосложением субтильным, тонким, хорошим танцором… недурственную художсамодеятельность в части сбацали, привлекши окрестный «пол прекрасный» (офицерские жёнки,
офчарки); и без моей «мудрености» у Кондратенки неплохо в охотку потом пошла и комсомольская колгота… …Таки пришлось пол. Пупышеву вести меня назад… Это следует считать моим
третьим счастьем (первое – родиться в конце года 39-го, второе – комсомольским «богом» в школе избрание) … …Зная, что меня при первом удобном случае в низа всенепременно сбагрят, я в последующие полгода со всей своей силой на само
образование навалился, обе областные библиотеки прошерстил – и всех частей Южного Сахалина, по комсомолу мною «окормляемых» (именно из них в одной, в Корсаковском полку, запомнил из огромного фолианта 20-х годов издания окончание бессмертного сонета Данте: «
Залит проклятым ядом целый свет, молчит,
объятый страхом люд смиренный, – но ты, любви огонь, небесный свет, вели восстать невинно убиенным, подъемли правду, без которой нет, и быть
