«Я всегда смогу остановиться. В любой момент».
Каин кинул в рот капсулу.
Однажды он упомянул при Эредис о своих проблемах со сном. Та внимательно посмотрела на него, а затем пожала плечами.
– Правильно, зачем себя мучить. Бросишь, когда почувствуешь себя лучше.
И в голове просветлело от ее слов.
В рот отправилась вторая капсула.
Каин раскусил ее, не раздумывая, еще не понимая, что уже опасно, смертельно болен.
Обстановка в Магистериуме начала налаживаться. Магов, что были участны в разбое и порче Ignifer подвергли обряду очищения тотчас, как только алхимики доставили из столицы свежую партию. О погибших иолатах говорить было запрещено, но по Магистериуму бродили слухи, что рыцарь-капитан Вудроу ограничился тем, что приказал отправить письма с соболезнованиями родителям несчастных.
Дни шли. Становилось хуже. Кошмары учащались, вцепились кривыми когтями в явь, заставляя разум метаться в огне. И уже не в силах превозмочь желание спрыгнуть со стены вслед за тремя учениками, Каин попросил отпуск.
Конь медленно трусил по мощеным улицам на самую окраину города. За городской чертой раскинулась небольшая деревенька. Ее жители занимались земледелием, и богатые поля исправно давали урожай. Возможно, и Каина ждала бы судьба земледельца. Он точно так же ходил бы сейчас за плугом, перевязав лоб, чтобы пот от палящего солнца не застилал глаза. Если бы ему не посчастливилось родиться четвертым. Несмотря на мольбы матери, отец отдал его в Орден еще до того, как он толком научился ходить. И когда Каин возвращался на несколько дней домой, отец всем своим видом выказывал, что ему не рады. Но несколько лет назад отец ушел к лучшим людям, и теперь младший Леннард приезжал домой куда охотнее.
Брусчатка сменилась пылью деревенской дороги. Каин остановил коня, спешился и пошел пешком, с удовольствием втягивая носом запах меда, дождя и поля. Краем глаза он видел, как блекнет под палящим солнцем несуразная долговязая тень Ignifer, тащившаяся за ним от самого Магистериума – и тихо ликовал.
Дорога потянулась между деревянных крестов, украшенных цветными лентами. Их было ровно столько же, сколько и домиков: каждая семья ставила свой крест одновременно с тем, как их дом вставал под крышу. По преданию, это должно было охранять семью от беды. На праздники к крестам приносили угощения, чаши с родниковой водой, платки и вышитые полотенца: задобрить добрых духов, дать им умыться и отдохнуть в долгой дороге.
Дома здесь были выкрашены в яркие чистые цвета, крыши украшали резные коньки.
Каблуки военных сапог глухо стучали по сухой дороге, оставляли в пыли четкие следы.
На окраине, рядом с домом семьи Леннард, стояла таверна. За всё время своего существования она так и обзавелась названием, но ее знал каждый путник: только там подавали восхитительный сливочно-лимонный пирог.
От полей доносилась ладная песня пахарей, перекликающаяся с полуденным колокольным