Еще одно детское воспоминание. Небольшая комната, окно, напротив дверь. У двери кровать. Я стою на кровати, держась за спинку, и гляжу вниз. Там стоит сундук, а на нем кастрюля с молоком, горячим, как говорила мама. Я перегнулась через спинку и упала в молоко. Отец подхватил меня на руки, но не помню, чтобы я кричала. Все благополучно кончилось.
Детские воспоминания, конечно, встают в памяти вне времени и пространства, до определенного срока, примерно до пяти лет. Потом воспоминания уже идут по порядку.
Помню вечер, только начало темнеть, летом, потому что я была только в платьице. Я иду одна по улице, около домов. Дома одноэтажные и двухэтажные, у ворот сидят мужчины и женщины, спрашивают меня, куда я иду. Я ничего не отвечаю и продолжаю идти. Мне дают конфеты, я беру и иду все дальше. Но потом меня догнала мама, и, конечно, мне досталось.
Жили мы все время в одном районе – 1-я Мещанская, Красносельская улицы. Родилась я на одной из Красносельских улиц, а крестили меня «что в Красном Селе церкви». Так было написано в метрическом свидетельстве, выданном церковью.
Где мы жили в то время, не помню. Помню только, что в этот период у мамы родился мальчик, Коленька. Он был недоношенный, очень слабенький, все время кричал. Жил он всего две недели. Алексей к этому времени поправился, ходил и говорил и передразнивал своего слабенького братишку. Потом маленького не стало. Мама стала искать другую квартиру. Я помню, ходила вместе с ней, она читала на воротах объявления о сдаче комнат и квартир. И мы переехали в Орлов-Давыдовский переулок, д. 19. Переулок выходил одним концом на 1-ю Мещанскую, другим на Переяславку. Мне было, вероятно, года четыре. Квартира была в подвале, окна до половины в земле. Но это была отдельная квартира с русской печью, с отдельным входом, с сенями, два окна. Стены были серые, по ним ползали мокрицы.
Здесь я узнала, что отец из госпиталя на фронт не вернулся, дезертировал (тогда я этого слова, конечно, не знала). Мать мне строго наказывала, чтобы я никому не говорила, что отец дома. Это для него была снята отдельная квартира в подвале.
Последовательно я, конечно, не помню все, что было пережито в этой квартире. В памяти остались отдельные картины. Зимний день. Мать берет меня с собой, и мы идем по лавкам, мне нужно купить зимнее пальто. Прошли несколько лавок, примерили несколько пальто, ничего не подошло. На следующий день снова идем, и на этот раз мама купила мне красное плюшевое пальто, плюш длинноворсовый, как мех, и белый плюшевый капор. Когда я первый раз вышла в этом пальто во двор, ко мне, злобно шипя, направился хозяйский индюк с меня ростом. Я в крик, мама выскочила из квартиры. Индюка загнали в сарай, но все же он еще не раз пугал меня.
В доме был еще один подвал рядом с нашим, там жила польская семья – отец, мать и трое детей – два мальчика старше меня и девочка, мне ровесница, звали ее Витя (Виктория). С ними я и играла. Над нашими подвалами жила хозяйка дома. В ее квартиру, в бельэтаж вела широкая