Второй класс я окончила первой ученицей. Однажды учительница в конце уроков встала и объявила, что я первая ученица в классе. Я очень хорошо читала и хорошо декламировала стихотворения. Книги с чердака помогли мне обогнать моих сверстников.
Зимой в школе не хватало дров для печек. Родители собирались, привозили откуда-то, вероятно из леса, деревья и до темноты пилили на дрова.
Летом было легче. Весной по вечерам ловили майских жуков и собирали их в коробки. Они жужжали там, и нас это забавляло. Ведь игрушек у нас не было. Кукол шили из тряпок. Собирали стекла от битой посуды и играли в хозяек. Мой большой мяч, который был куплен еще в Москве, давно закончил свое существование. Играли в чижика, в пятнашки, в догонялки. Мама рано выгоняла корову. Пастух выходил с другого конца села и громко играл в рожок, будил хозяек. Из каждого двора выходили коровы и овцы. Овцы громко блеяли, коровы мычали, пастух бил хлыстом, а рожок выдавал звонкую мелодию. Словом, просыпались не только хозяйки, но и мы, дети. Если утро было ясное, спать больше не хотелось. Мама топила русскую печку, что-то варила, кипятила. Меня и Алексея посылали на огород за щавелем. Мы собирали его на меже, только на своей: у каждого дома была своя межа. Отец не косил на ней траву. На ней было много щавеля, росли розовые гвоздики, трава была мягкая, не колючая. Мы ведь с самой весны ходили босиком. Когда солнце поднималось уже высоко, мама посылала меня на родник за водой для самовара. Родник был в конце села, под горкой. Мы жили недалеко от него. От нашего дома была видна Ока. Между Окой и селом были заливные луга. Скот туда не гоняли. С этих лугов косили траву на сено для зимы. С горки, под которой был родник, был чудесный вид на луга и Оку!
Воду я носила в глиняном кувшине с узким горлом. По бокам у него были ручки. Тяжеловато было его таскать. Оттого, вероятно, у меня и руки выросли длинные, не по росту.
Осенью коров в полдень не пригоняли домой, хозяйки ходили на пастбище и доили их там. Летом, в жаркие дни, стадо пригоняли домой в полдень, и коровы спасались от жары в хлевах. Когда жара спадала, корову надо было гнать к реке, к месту, где пастух их собирал и потом гнал за реку, к лесу. Корову часто приходилось гнать мне. Я пригоняла ее к реке и с завистью смотрела, как там купались девчонки. Мне мама не разрешала купаться, и я ни одного раза не окунулась в реку Гусь. Конечно, я могла бы выкупаться и без разрешения, но я боялась воды. А попросить какую-нибудь девочку помочь мне войти в воду я не могла, я вообще никогда никого ни о чем не просила.
Не помню, в каком году, летом, в 1919 или в 1920 мама уехала в Москву раздобыть чего-нибудь. В сельской лавке ничего уже не было. Отец остался с нами. Ему, конечно, нельзя было выезжать из села, у него, вероятно, документы были не совсем в порядке. А в эти дни всему мужскому