– Брось, Абби. Я заметил, что что-то не так, как только ты вернулась. Не хотел давить, но теперь ты просто обязана мне рассказать.
– Нечего рассказывать, Генри. К тому же… я… я не могу об этом говорить. Понимаешь? Я просто хочу быть нормальной и жить так, как это делают другие.
Парень задумался, свел густые брови воедино, а через мгновение ответил:
– А что плохого в том, чтобы отличаться?
Аббигейл засунула в рот большой кусок мороженого, и он медленно растекся внутри, обжигая льдом горло.
– Так что? – не отставал Генри и тогда яростный комок вырвался из уст девушки:
– А что плохого быть, как все?! – закричала она и женщина в розовом переднике недовольно хмыкнула.
Генри округлил глаза, явно не ожидавший такой реакции.
– Ты никогда не была такой, как все, Аббигейл. И не будешь… – тихо ответил он и схватил девушку за руку.
С глаз Аббигейл полились слезы. Долгое время она держала их внутри, далеко от настоящего мира, от Генри и от самой себя. Но сейчас, в светлом кафе «Гренадин» девушке вдруг стало совсем темно. Воспоминания о потерях и о лжи, которую она несла каждый день с собой в свинцовом чемодане разъедали ее изнутри. И наконец нашли выход в соленой воде, щиплющей щеки.
Генри испуганно заглянул Аббигейл в глаза, но рассмотрел только застилающий зрачки туман.
– Аббигейл, – прошептал он и схватил ее руками за щеки, но девушка не успокаивалась. Слезы все текли и текли. И тогда он поцеловал ее. Мягкие губы коснулись кожи и пронзили тело электричеством. Это же Генри. Это же ее лучший друг.
– Не нужно, Энд… Генри, – сквозь сцепившиеся зубы, сказала она, схватила в руки кожаную сумку и выбежала на улицу.
Парень появился за ней следом.
– Аббигейл, я не понимаю, – осторожно начал Генри Уоллер. – Если ты не хочешь говорить, то не нужно, слышишь? Но… если найдешь в себе силы рассказать, то я всегда буду готов выслушать. Когда-то ведь придется объяснить, что случилось за то время, пока тебя не было. Я… я ведь переживал.
Девушка вытерла слезы рукавом толстого вишневого пальто. Ничего не было так важно, как быть здесь. В этом мире. Но и не находилось ничего сложнее, чем скрывать от него свою сущность.
– Генри, я…
– Да?
Аббигейл запнулась, вытирая слезы, которые падали с глаз, словно застывшие льдинки, и уставилась в бетонную дорогу. Она схватила ртом воздух, настраиваясь на разговор. Затем еще и еще. Что-то Генри должен узнать. Но что?
Наконец девушка сжала острые кулаки и заговорила:
– Помнишь, ты позвонил мне в тот вечер после библиотеки?
Генри Уоллер поправил очки на переносице и махнул головой. Тогда Аббигейл продолжила:
– Ты тогда узнал, что символ, который я видела во сне, связан с какой-то древней семьей ведьмаков.
– Да, – сказал Генри. Его голос стал ниже и даже в коротком утверждении