Брайди еще сильнее устыдилась своего неряшливого вида. Ее непотребный облик шокировать мог любого. С ног до головы ее покрывала не только лондонская сажа, но еще и кровь, теперь уже потемневшая до отвратительного бурового цвета на руках и спекшаяся до черноты под ногтями. Весь перед платья тоже был измазан в засохшей крови; пропитавшиеся кровью юбки стояли колом. Башмаки облепляла вся самая омерзительная грязь Лондона. Брайди почувствовала, что у нее горят щеки. Казалось, в этой комнате, благоухавшей ароматами мыла и полирующих средств, свечного воска и свежесрезанных цветов, ее тело вопило: вот оно я, сплошь вонючие подмышки и потная задница, шея в броне коросты и сальные волосы, прелые ноги и тлетворное дыхание.
– Элайза, мисс Бриджет сегодня героически пыталась спасти жизнь человека, – сообщил доктор Имс, словно в оправдание ее вопиюще непристойного вида. – Это очень смелый поступок, верно?
– Да, сэр, мисс Бриджет производит впечатление очень смелой девочки.
Элайза улыбнулась изумленной Брайди, и у той радостно сжалось сердце.
Доктор Имс обошел стол. Он хотел потрепать Брайди по голове, но передумал и, положив руку ей на плечо, печально улыбнулся, глядя в глаза девочки.
– Ступай с Элайзой, она покажет тебе дом.
Брайди снова бросила взгляд на сосуд.
– Уинтерова Русалка будет здесь, Брайди, когда ты вернешься.
Элайза протянула ей руку. Брайди помедлила в нерешительности, но потом взяла ее, размышляя, как Элайзе удалось разглядеть ее характер под слоем грязи.
Горничные вскипятили целый котел воды и принялись раздевать Брайди. Снимая с нее очередную вещь, они в ужасе охали. В оловянной ванне трижды сменили воду, а мыло использовали самое едкое. Брайди тщательно вымыли голову, волосы расчесали. Те пряди, что распутать не удавалось, просто срезали. Слезящимися глазами она смотрела, как узелки – мохнатые рыжие паучки – падают на пол прачечной. Ее насухо вытерли и угостили вкуснейшим лакомством – засахаренным миндалем, и пообещали дать еще, когда она оденется.
Потом ее стали облачать в одежду, которая принадлежала мисс Лидии, пока та была жива.
Наряд состоял из множества слоев. Каждый из слоев, к которым была привычна Брайди, дополнялся еще двумя. Сорочка, отделанные кружевом панталоны, нижние юбки, костяной корсет, бордовое платье из блестящей ткани, чепчик, чулки, туфли с пряжками, в которые набили бумагу, чтобы ноги не ерзали. С каждым слоем Брайди все больше утопала в одежде. С каждым слоем Брайди чувствовала себя все более непривычно; ей казалось, что она деревенеет. И когда она наконец-то сдвинулась с места, ощущение у нее было такое, будто она кукла, впервые пробующая шевелить руками и ногами. Потом горничные повели Брайди в детскую, которая находилась на верхнем этаже, и показали ей игрушки покойной мисс Лидии.
– А что случилось с мисс Лидией? – спросила Брайди. – Раз теперь я ношу ее одежду?
Но горничные лишь озадаченно покачали головами.
Брайди повторила вопрос, гораздо медленнее и с английским