Коль с левой встал ноги, то все не слава богу,
коль даже у своих утратил ты доверье,
безглуздо уповать на свейску допомогу.
А королю конец: он скоро сломит шею
и в битве с турками утратит кончик носа,
под пули датские полезет он в траншею
и боле не задаст ни одного вопроса.
Проходит снизка дней безрадостных и серых,
перед грядущим страх, пересыхает в глотке;
казаки сердятся, – зачем ты, гад, в Бендерах
серебряные все распродал сковородки?
Кто поумнее, тот ховается в вертепы,
за дело гиблое бессмысленно сражаться.
Вот осень на дворе, и больше нет Мазепы,
и скоро тронутся подводы до Галаца.
История не то, что мы сегодня строим,
а то, чем мы потом историкам потрафим, —
кто через триста лет запишется героем,
не станет размышлять про несколько анафем.
И ураган, и гром, и бесконечный ливень,
народ возликовал и буйствует призывно,
апофеоз судьбы – купюра в десять гривень,
пусть это и никак не золотая гривна.
Не порти праздника, не лапай маскарада,
гордыню прибери, и скатертью дорога!
Ликует все страна, твердя, что эта зрада —
высокоякисна чудова перемога!
Игнат Некрасов
Заветы. 1710
Жизнь людская, – а что на земле мимолетней?
Сколько правил вмещает великий наказ?
Их сто семьдесят было, осталось полсотни.
Четверть тысячи лет, как не сдался Некрас.
Этим правилам внуки последуют слепо,
не на всех напасутся цари домовин,
и неважно, что сгинул предатель Мазепа,
и убит благородный Кондрат Булавин.
Эти правила кратки, понятны и строги:
все отрублено в них, будто шашкой сплеча.
По Батыевой к югу помчатся Дороге
казаки на крылах ледяных бахмача.
…Никогда не чиня умышления злого,
казакам казаки доставляют приют,
ибо Кругу приносится первое слово,
и последнее слово ему же дают.
Навсегда остается казак старовером,
кто моложе, тот слушать должон старика,
не зазорно стрелять по москальским аскерам,
но избави Господь застрелить казака.
Всей станице поближе держаться друг к другу,
не держать ни тюрьмы для своих, ни шинка,
друг за другом следить и докладывать Кругу,
уходить, если близко царева рука.
Если кто обнищает, вконец обесплодев,
да и если состарится вовсе не вдруг,
если болен, безумен кто, или юродив, —
и о том казаке позаботится Круг.
Атаман и казна подчиняются Кругу,
ну, а Круг – только Богу и только судьбе,
так что если, казаче, ты ловишь белугу,
только третью белугу оставишь себе.
…Наплодила Москва палачей и придурков,
только голос подашь, да и сразу куку.
И приходится жить казаку