– Да, это он, – скорбно произнес Лукас. – Я свидетельствую, это Гильермо Гонсалес.
– Я подтверждаю, – тихо, едва различимо, сквозь слезы прошелестела Елена. – Это он. Гильермо.
Начальник полиции Санта-Моники, исполняющий роль коронера, кивнул, и Макс Рибальта, исполняющий роль судмедэксперта, накрыл тело простыней обратно. Но проделал он это довольно неуклюже. Освободившись от удерживающей ее ткани, со стола вдруг резко свесилась вся левая рука трупа. Лукас и Линарес едва не подпрыгнули на месте, а Елена даже взвизгнула. Макс поспешил извиниться:
– Простите, случайно, – и заправил руку под простынь полностью.
Поставив свои подписи в протоколе опознания, и на этом закончив немногочисленные формальности этого печального и неприятного дела, Лукас и Елена Окампо, а так же комиссар Линарес, оказались на свежем воздухе.
– Я пойду в машину, – не поднимая глаз наполненных слезами, сказала Елена и удалилась.
Начальник полиции достал свою неизменную трубку, а Лукас тонкие, мало вредящие организму, сигаретки. Закурили. Окампо нужно было перевести дух после увиденного. Смерть партнера, которого они с Еленой вызвались опознать, чтобы не мучить этой бесчеловечной процедурой его мать, итак убитую горем, без сомнений, выбила его из колеи. Пусть между ним и Гильермо было не так все гладко в последнее время, но все же его было искренне жаль. Одно хорошо (если, конечно, так уместно выразиться), их недавние споры по поводу ведения бизнеса можно было считать законченными. Лукас отметил про себя, что в ближайшее время следует поговорить с матерью Гильермо, синьорой Элеонорой Гонсалес – о том, как быть с их бизнесом дальше.
«Наверное, стоит предложить ей отступные и забрать фирму себе. Тысяч семьдесят должны ее устроить. Или это много? Возможно, было бы достаточно и пятидесяти …», – размышлял Окампо, дымя ментоловой сигаретой. «Предложу сначала тридцать, а потом станет видно. Если будет настаивать, до пятидесяти всегда можно поднять. А самое реальное – сорок».
Начальник полиции, не зная, о чем думает Лукас, взирал на него с сочувствием. Гильермо Гонсалеса любили в городе. Он был веселым, добрым бездельником, постепенно профукивающим наследство, полученное от почившего отца. Непритязательным жителям Санта-Моники этого было достаточно, чтобы относиться с симпатией ко всем его выходкам, а заодно, и к людям, принимающим участие в его судьбе. Таким, как семья Окампо, например.
По официальной версии, Гильермо разбился на собственном автомобиле, не справившись со скоростью на горной дороге. Машину буквально разнесло по кусочкам, а сам он, пристегнутый ремнем безопасности, и поэтому