Итак, я притворился страдающим детским энурезом, но желаемого освобождения от «тихого часа» поначалу не достиг. Зато впервые понял, точнее говоря, ощутил на себе универсальность закона, гласящего, что худа без добра не бывает. Худо было то, что со своей мечтой не ворочаться в постели днём, я пролетел, как фанера над Парижем. Добро же материализовалось в образе нянечки, которой было поручено будить меня посреди «тихого часа» с баночкой наготове и, держа мой писюн двумя пальчиками, уговаривать сделать в баночку «пи-пи». Пальчики у няни были пухлые и нежные, так что я уже не всегда мог себя контролировать, в результате чего мой писюн вдруг начинал увеличиваться в размерах, что приводило няню сначала в недоумение, затем в неискреннее негодование с оглядкой по сторонам – все ли детушки мирно почивают без задних ножек, – после чего наступала очередь смешливого восторга: нянечка присоединяла к указательному пальчику средний и начинала потихонечку водить своей восхитительной щепотью вперед и назад, и так до тех пор, пока я не издавал (якобы во сне) шумный вздох удовлетворения, переходящий в нечто, отдалённо напоминающее сладострастный стон. Я действительно испытывал оргазм, хотя обнаружить его наступление мне еще долгое время было нечем.
Уволилась ли нянечка сама или ее уволили за что-то – мне неизвестно. Факт в том, что меня перестали будить с баночкой и мой организм воспротивился этим эротическим лишениям самым энергичным образом, наградив меня действительным, а не мнимым энурезом. Воспитательница была вне себя, поскольку каждый «тихий час» в моем случае завершался мокрыми простынями. Однажды, видимо, впав в вакхический раж, это светило педагогики даже прибежало ко мне, мокрому и несчастному, виновато возлежащему в свежеописанной постели, с кухонным ножом, грозя лишить меня моего мужского достоинства на веки вечные. Я уже тогда понимал, что отсечением писюна проблема вряд ли решится, но мудро не стал вдаваться в подробности, устроив в ответ на членовредительскую угрозу форменную истерику. В результате я добился-таки того, чего домогался: меня перестали укладывать спать посреди дня, определив в бессменные дежурные по игровой комнате. Но так как, кроме меня, бессменного, полагалась еще и смена дежурных из двух деточеловек, то мы дежурили, как правило, втроем, что значительно сокращало время собирания и распределения по надлежащим местам разбросанных нашей старшей группой игрушек… Оставшееся до общего подъема время можно было посвятить каким-нибудь играм, для которых игрушки были без