Пушкин. Жизнь в цитатах: Лечебно-профилактическое издание. Отсутствует

его величества тронула меня несказанно… Я справлялся о псковских операторах; мне указали там на некоторого Всеволожского, очень искусного по ветеринарной части и известного в ученом свете по своей книге об лечении лошадей.

      ……

      Боюсь, чтоб медленность мою пользоваться монаршей милостию не почли за небрежение или возмутительное упрямство. Но можно ли в человеческом сердце предполагать такую адскую неблагодарность.

      Дело в том, что, 10 лет не думав о своем аневризме, не вижу причины вдруг об нем расхлопотаться. Я все жду от человеколюбивого сердца императора, авось-либо позволит он мне со временем искать стороны мне по сердцу и лекаря по доверчивости собственного рассудка, а не по приказанию высшего начальства.

(из письма В.А. Жуковскому, июль 1825 года)

* * *

      … русский метафизический язык находится у нас еще в диком состоянии. Дай бог ему когда-нибудь образоваться наподобие французского (ясного точного языка прозы, то есть языка мыслей).

      ……

      Передо мной моя трагедия. Не могу вытерпеть, чтоб не выписать ее заглавия:

      Комедия о настоящей беде Московскому государству, о царе Борисе и о Гришке Отрепьеве писал раб божий Александр сын Сергеев Пушкин в лето 7333, на городище Воронине. Каково?

(из письма П.А. Вяземскому, 13 июля 1825 года)

* * *

      … у нас осень, дождик шумит, ветер шумит, лес шумит – шумно, а скучно.

(из письма П.А. Плетневу, 19 июля 1825 года)

* * *

      Носите короткие платья, потому что у вас хорошенькие ножки, и не взбивайте волосы на височках, хотя бы это и было модно, так как у вас, к несчастью, круглое лицо.

(из письма Анне Н. Вульф, 21 июля 1825 года)

* * *

      Некто Вибий Серен, по доносу своего сына, был присужден римским сенатом к заточению на каком-то безводном острове. Тиберий воспротивился сему решению, говоря, что человека, коему дарована жизнь, не должно лишать способов к поддержанию жизни. Слова, достойные ума светлого и человеколюбивого! – чем более читаю Тацита, тем более мирюсь с Тиберием. Он был один из величайших государственных умов древности.

(из письма А.А. Дельвигу, 23 июля 1825 года)

* * *

      Я имел слабость попросить у вас разрешения вам писать, а вы – легкомыслие или кокетство позволить мне это. Переписка ни к чему не ведет, я знаю; но у меня нет сил противиться желанию получить хоть словечко, написанное вашей хорошенькой ручкой.

(из письма А.П. Керн, 25 июля 1825 года)

* * *

      Друзья мои так обо мне хлопочут, что в конце концов меня посадят в Шлиссельбургскую крепость…

(из письма П.А. Осиповой, 25 июля 1825 года)

* * *

      … мне нужны деньги или удавиться.

(из письма брату Льву, 28 июля 1825 года)

* * *

      Сделай милость, не забывай своего таланта. Боюсь, чтоб проза жизни твоей не одолела поэзии души.

(из письма В.И. Туманскому, 13 августа 1825 года)

* * *

      Достойнейший человек этот г-н Керн, почтенный, разумный и т. д.; один только у него недостаток – то, что он ваш муж. Как можно быть вашим мужем? Этого я так же не могу себе вообразить, как не могу вообразить рая.

(из письма А.П. Керн, 13 – 14 августа 1825