С момента нашей ссоры мы с Кешем редко проводили время вместе. Я не припомню, когда мы в последний раз по-настоящему разговаривали наедине. Когда мы одни оказываемся в помещении, воздух между нами словно электризуется, и мне приходится одергивать себя из страха снова совершить ошибку и ввязаться в то единственное, что Кеш может нам предложить: редкие поцелуи в темноте.
Но я надеюсь, что скоро все будет как прежде и у нас получится стать хорошими друзьями. Не больше и не меньше. Итак, я кивнул, хотя и понимал, что мне нелегко рядом с ним.
– Чем больше людей, тем лучше. – Я ответил на его взгляд. Он определенно видит по моим глазам, что со мной творится. Такое случается, когда ты долго дружишь с кем-то, а Кеш и без того самый эмпатичный человек из всех, кого я знаю.
Порой мне хотелось бы, чтобы он использовал этот дар во благо, а не для того, чтобы разбивать чужие сердца.
– Тогда я с радостью пойду, – согласился он.
– О’кей. – Я откашлялся. – Круто.
– Я схожу в душ, – сказал Кеш и указал на кабинки в конце коридора.
Я почувствовал, как мне снова становится жарко, хотя мой пульс почти пришел в норму.
Я быстро прошел мимо него в раздевалку.
– Тогда я подожду тебя возле зала, – крикнул я через плечо.
Всю дорогу к выходу я чувствовал на своем затылке спокойный, понимающий взгляд Кеша.
По Руби было видно, что у нее очень тяжелый день. Придя ко мне, она с бледным лицом рухнула на диван и больше не сдвинулась с места. В то время как мы пришли в повседневной одежде, на ней все еще была школьная форма. Вид действительно печальный. Но что тут поделаешь, надо просто позаботиться о ней.
Кеш включил на телефоне музыку, а я в это время пошел на кухню посмотреть, что есть в холодильнике. С тех пор как Элейн и Фред не живут с нами, родители уволили часть персонала и отказались от ежедневных обедов в кругу семьи. О последнем я и не грущу. Чаще всего я скованно сидел в стороне, пока родители общались в основном с Фредом – и главным образом о Фреде.
Теперь же я, бывает, не вижусь с семьей целыми днями, но меня это не особо напрягает. Я люблю одиночество. Так я по крайней мере могу не притворяться перед родителями, что их отношение ко мне меня не задевает.
Я взял готовую лазанью из холодильника и разогрел ее в микроволновке. Затем положил четыре куска на тарелки и, балансируя, понес их к себе в комнату. Две тарелки я поставил на журнальный столик для себя и Руби, одну подал Рэну и четвертую Кешу, который сидел за моим письменным столом, уткнувшись в телефон. Затем я пошел назад, принес приборы и несколько стаканов, также поставив их на стол.
– Вот, – сказал я и протянул Руби вилку.
– Спасибо. – Голос у нее был обессиленным.
Я сел с ней рядом на диван и начал закидывать в себя лазанью. Как и всегда после тренировки, я был голодный как волк.
Краем глаза я видел, как Руби поднимает вилку, но затем снова опускает тарелку на колени.
– Мы поговорим о том, что случилось? –