кружится легко.
Да не видно месяца:
небо – молоко.
Я иду по снежному
мягкому ковру.
Мне, в душе мятежному,
ветер по нутру.
Руки-крылья в стороны.
В небо – дикий крик!
В прошлой жизни вороном
я летать привык.
<2005>
В Петербурге
В Петербурге май – как в Томске лето:
облако за облаком, дожди…
Человек, как будто бы с портрета
вдруг сошёл, с мелодией в груди
он идёт, глазами землю выжег.
Под неугасающим дождём
на Фонтанке бедный Чижик-Пыжик,
в голову наказанный рублём,
будто бы чирикает про водку,
где он был, куда не долетел…
Надрывая бронзовую глотку,
он поведать многое хотел.
Кудри из-под чёрного берета;
с фотоаппаратом на плече
человек с мышлением Поэта,
с внешностью прославленного Че,
вспыхивая, словно зажигалка,
взгляд остановил на синеве.
Посмотрел на птичку.
Птичку жалко…
Но – огрел
рублём
по голове!
<2006—7>
«Куда подевался апрель?..»
Куда подевался апрель?
Бессовестно врёт календарь!
Где сердцу родная капель?
Где спрятался ветер-бунтарь?
Зима, может, хватит гостить?
Весна, ты – давай, не робей!
Пора тебе корни пустить!
Заждались улыбки твоей!
Прохожие прячут носы —
заставил укрыться мороз.
Весна, посмотри на часы!
Пока говорю без угроз!
Впусти, наконец-то, тепло!
Лучами смети гололёд!
Гляди, всё опять замело…
Лопату бери – и вперёд!
<2005>
Я – хулиган!
Снова порвались струны.
Я, хулиган, кутила,
смелый в глазах Фортуны,
не растеряю силы!
Буду кричать надсадно,
в лес убегу, успокоюсь.
Встречу берёзку, складно
ей про любовь откроюсь…
– Дай, я тебя расцелую,
берёзонька, как девицу!
Ты стала опять зелениться,
прожив эту зиму злую!
Ты скоро распустишь косы,
ты вновь истекаешь соком:
смотри, как бы я ненароком
тебе не оставил засосы!
<2006>
Значит, пора!
Город шумит, просыпаясь едва.
Утренний ветер деревья терзает.
Суетно. Нервно. Болит голова.
Солнце лучами окно разрезает…
Значит, пора! Это – новый рассвет.
Таинством сна чудный день напророчен.
Кажется, солнце даёт мне совет
не пропустить что-то важное
очень.
Душно. Встаю, открываю окно,
этой весны ароматы вдыхая.
Воздух весенний пьянит, как вино,
грудь заливает,