Сколько выдержит сердце вбитых гвоздей?
Ведь оно – не кирпичной кладки!
Пополняя ряды новых «лишних людей»,
я пытаюсь найти отгадки.
Сколько мир породил одиноких певцов,
без суда второпях осуждённых?
Сколько было задушено новых стихов,
в голове незаконно рождённых?
Сколько можно искать дорогое тепло,
убегать от проклятой метели?
Сколько можно кричать, отвечая на зло,
сотый раз натыкаясь на мели?
Сколько спрятано будет великих идей
на последней странице тетрадки?
Уходя из рядов новых «лишних людей»,
я пытаюсь найти отгадки.
<2005>
Красота
Красота в небрежности мазков.
Гениальность дышит простотою.
Даже неформат черновиков
вскоре станет жилой золотою.
Манит чернотой своей квадрат,
словно удивительным гипнозом.
Люди принимают сладкий яд.
Люди доверяют этим дозам.
Красота простая отцвела.
Вроде стала модной откровенность.
Опошляет женские тела
наша непростая современность.
Хочется собраться, убежать,
где-нибудь тихонько затаиться.
Мёртвую эпоху переждать,
после – новой жизнью
возродиться.
Дикари восторженно кричат,
улыбаясь, крестятся без веры.
Только… почему сердца молчат?
Были же хорошие примеры…
<12.07.05>
Устою!
Жгут надежду, как солому!
Вырывают, как цветы…
Значит, будем по-другому
добиваться высоты.
Лишь тропиночкой убогой
здесь совсем не обойтись.
Я хочу идти дорогой,
что ведёт на небо, ввысь.
Счастье выловить несложно.
Надо только выбрать снасть
и – подняться осторожно,
чтоб случайно не упасть.
А пока – надежду жгите!
Я – упрямый, устою!
Подождите, подождите!
Я сыграю! Я – спою!
<2005>
Душа поэта
Среди заброшенных могил
осенней ночью я бродил,
ломая плиты, всё круша.
Лежит в земле моя душа,
а тело скованно тоской.
– Кто я такой? Кто я такой?
В себе призвание убил,
Поэта я похоронил.
Затравлен мнением газет.
А где поэт? Поэта нет.
Лохмачу волосы рукой.
– Кто я такой? Кто я такой?
В могиле – душно и темно.
Душе поэта не смешно.
Она лежит себе во тьме,
в некомфортабельной тюрьме.
ходит рано на покой…
– Кто я такой? Кто я такой?
Не может тело без души!
Теперь, попробуй, напиши,
когда тебя цензура бьёт
и критик кровь поэта пьёт,
и манит