Я не могу забыть одну такую темную, так похожую на все остальные, ночь. Было часа 4 ночи, когда я проснулся в своей комнате от каких-то странных звуков… В комнате, освещенной луной, на одной из кроватей рыдал, безумно рыдал мой хороший товарищ по комнате. Он ушел с вечера в город и ночью незаметно пришел, когда я уже спал… Я был в полном недоумении. Он был такой славный, хороший, чистый мальчик (да, именно мальчик, хотя и студент). Мы с ним вели всегда хорошие речи об идеалах, о смысле жизни. Я знал, что у него дома хорошая и такая же чистая семья. Он мне рассказывал, как его всегда ждут на праздники. Так всегда рвался домой и возвращался такой радостный, хороший, уравновешенный. Я знал, что его мать его страшно любила, да и нельзя его было не любить. Иногда к нам в комнату забегала его сестра, курсистка, такая же чистая, хорошая девушка с синими, как васильки, глазами и так же быстро улетучивалась, оставляя запах тонких духов. На наших стенах не висело ни голых женщин, обычных в студенческой комнате, ни других откровенностей. Толстой, Достоевский, Чехов[596] были нашими любимыми писателями, и только они смотрели на нас со стен… У меня промелькнуло в голове, что что-то ужасное произошло с ним… Не умер ли уж кто, подумал я. Когда я стал его спрашивать, то он беззвучно упал на подушку и забился в истерике… И после, в ту же ночь, я добился у него, что он вернулся от женщины известного поведения. Как?.. почему?.. он попал – не мог сказать. Не чувство разврата и грязи его увлекало, а налетевший вихрь. И не хотел, а пошел… Но шел насильно, ибо слепая стихийная сила его повлекла.
Какой чудный, удивительный рассказ. Как он нужен! Как нужно об этом узнать, услышать обществу, священникам (каждому и всем сообща), родителям. А не сказать ли так, господа: о самом-то важном мы молчим, а брешем только о вещах, даже и самому говорящему неинтересных.
А он был тоже верующий, что так редко бывает со студентом. И сам он мучился с разрешением или, вернее, совмещением религии с половым чувством. И на чьей душе остался этот поруганный чистый лик Божий? Не на той ли, что говорила, что все говорят и никто не выполняет…
Может быть, если бы ему сказали, что половое чувство такое же хорошее, как и чувство голода, такое же нормальное, такое же святое. Святое, ибо только ради его я появился на свет от моей матери, что ничего нет грязного и темного, что надо скрывать в половом удовлетворении двух чистых, хороших мужчины и женщины.
Вот!.. вот!.. вот с чего надо начинать все рассуждения о поле. Большею частью половую проблему разбалтывают лица, до того истаскавшиеся, что уж и не могут ничего, и которым отец и мать и в голову не приходят. У нас половой вопрос есть холостая проблема, а не семейная проблема. Но на самом деле, конечно, исходный пункт рассуждения начинается