Павел, – но как я в декабре (в 6-м классе) вдруг разом всю геометрию
понял и стал задачки «щелкать» буквально, – а Павлик и к точным наукам был туповат, и к гуманитарным, – но был весьма аккуратен, отличным почерком обладал, засматривал учительницам в глаза своими светлоголубыми глазками: – хотя лицом был узковат, и постоянный на щеках румянец, – личиком был приятен, строен, ростом по возрасту нормален
… Так вот, этот Павлик, умом особым от природы не обладая, стал к моим успехам в учебе ревновать, – и к холодам подговорил тоже переростка-амбала (года на два меня старше), с «камчатки» (с задних то есть парт), – и еще не успел прозвенеть звонок с урока последнего (а мы во вторую смену занимались), как погас свет внезапно, – и сразу мне по затылку тяжелый удар! Меня не то что спасла, – но избавила от потери сознания только моментальная реакция (и потом много раз спасала): успел пригнуть голову к парте; следом легкий хлопок по плечу, – Володя Кочетков тут свет включил, – и вижу в дверях широкий зад верзилы Максима (Максименко), следом долговязый Гена Тарасенко (этот вроде бы приятелем считался, и я у него бывал – как младший (ему тоже уже 16), – чаще; Кочеток кричит: – Это Левченко их подговорил! Я видел! … – видел переговоры Павлика с Максимом-амбалом, и слабовольным Тарасом, – видел, но о чем говорили, не слышал, – а то бы меня, понятно, предупредил; Максим, как изрядный тупарь, меня недолюбливал, ясно, но долговязому, бельмоглазому Генке Тарасу я ведь постоянно помогал задачки решать, – вернее, постоянно списывал у меня и другим давал списать… Так я стал одновременно
объектом приложения и подлости – и благородства! Со стороны Гены Тарасенко – некоторое по слабовольности подличанье (Левченко Павлик – настоящий из зависти подлец) … А Витя, кажется, не Володя, Кочетков, маленький, младше меня почти на год, сынок полковника, – не только не обладал завистью (в шестом классе он преуспевал по алгебре – я ею тогда скучал, в седьмом и она стала для меня пустяк, – оттеснил его с первого места и по этому предмету), – но и проявил внимательность к ситуации в классе, разглядел против меня низкий заговор, – и разоблачил его сразу бесстрашно (он был ведь очень маленький по сравнению с теми тремя уже дядьями); на следующий день, как собралась перед входом в школу вся вторая смена, я подступил к Левченко – ему 17, – а мне только 14 два месяца назад, – сделал рукой со сжатым кулаком выпад, будто собираюсь ударить, – он побледнел, уклонился …струсил, как я и предвидел: хотя внешне вполне на парня походил, – он, что называется, «баба» был: с двумя такими же переростками-девицами на почве обмена сплетнями дружил, секретничал, хихикал… …Та передряга с подзатыльником мне моральных терзаний вовсе не причинила, – напротив, я доволен был: познание людей значительно расширил, – и хотя не хотел, но именно здесь место упомянуть о моральном страдании, первом во времени, что я собою причи
