– Так-так…
– Он, понимаешь, один живёт.
Я не понимал.
– Ну один! Совсем один. Понимаешь?
Но я не понимал.
– Комнату снимает, понимаешь? На проспекте Мира он комнату снимает. – Вигнанский терпелив, как психиатр разговаривающий с пациентом.
– И поэтому мы должны взять его в «Иберию»? Только почему же его одного? На проспекте Мира много народу живёт. Прямо так их всех к себе заберём или пусть сначала подстригутся?
– Ну да, конечно – протянул Вигнанский и в его голосе зазвучало лёгкое раздражение, – Только… ах, не делай вид, что ты ничего не смекаешь. Конечно, я корыстолюбивый подлец, а некоторые очень даже порядочные. Но это они такие до поры до времени, исключительно пока тепло. А как насчёт зимы? Зимой, когда скамейки городских скверов и парков станут холодными и мокрыми от тающего снега, когда вместо травы под ногами зачавкает слякоть, а Млечный путь скроется под зимними тучами и…
Тут, наконец, меня осенило.
– Заткнись, я всё понял.
– Ну! – устало ворчит Мишка, – Он понял! Стараешься для них! Выбиваешься из сил! Уф! – он на мгновение останавил взмыленную клячу своего красноречия, но тут же опять пришпорил её, – Квартирка на проспекте Мира! Своя! Ну, то есть, технически, его, Тенгиза, но какая разница! Наконец то будет, куда в дождь и снег девушку пригласить! А то зимой кино да кино. И девушки в шерстяных колготках. Ненавижу шерстяные колготки! – тут он спохватился и натянул повод клячи направив её с шаткой на твёрдую тропу, – Хотя это всё как ты понимаешь на втором плане. А главное это самое… человеку помочь – вот! Он же здесь один! Молодо-зелено и всё такое. А вдруг в дурную компанию попадёт? А так будет под моим… то есть, под нашим присмотром. Так? Или не так?
Если бы я отрицательно мотнул головой, то вышло, что я исключительно за то, чтобы Тенгиз попал в дурную компанию и сбился с праведного пути. Потому я кивнул. Только потому! А то, что Мишель всё равно «корыстолюбивый подлец», так об этом я ему скажу! Прямо как есть! Весной. Когда в парках растает снег.
Так в «Иберии» появился Тенгиз Аблотия.
ГЛАВА 5
Ночью шёл сильный дождь и проснувшийся город отражался в лужах, похожих на лежащие под ногами зеркала. Их обилие и глубина говорили не столько о количестве выпавших осадков, сколько о плачевном состоянии тротуаров и дорог.
Город отражался в лужах фрагментами – в одной проплыл завитый бубликом собачий хвост, в другой прошагали серые с тонким красным кантом милицейские брюки, в третьем дрожала задняя часть остановившегося тролейбуса со открывающейся гармошкой дверью.
«Мандарины, свежие мандарины!» – с мегрельским акцентом предлагал свой товар прохожим парень лет двадцати пяти. Перед ним прямо на асфальте расположился большой чемодан, из тех какие берут с собой в отпуск к морю многодетные семьи. Нетрудно было сделать вывод, что чемодан заполнен