Шестеро. Ксения Леонидовна Пашкова

где он делает расчеты, якобы пытается написать какую-то программу. Терапия не до конца помогает ему, потому что жизнь этого юнца связана с числами и машинными кодами. Он увлечен будущей профессией и неплохо учится, но его социальные навыки, мягко говоря, оставляют желать лучшего. В группе Тима чаще слушает, чем говорит. Я постоянно ловлю его потерянный взгляд, когда ему дают слово. В чем-то мы с ним даже похожи: меня тоже преследуют навязчивые мысли и образы, которые хочется прогнать. У всех свои ритуалы избавления, и я убеждена, что в той или иной степени, мы все страдаем этим расстройством. Все мы склонны опасаться собственных мыслей, сбегать от них, как можно дальше, зарываться во что-то настолько глубоко, чтобы нас было невозможно отыскать.

      Лола пришла вскоре после Тимы. Внешним видом она напоминала мне испуганного олененка, крошечного Бэмби, нуждающегося в крепких объятиях. У нее всегда широко распахнутые грустные зеленые глаза. Я сразу предположила, что у нее депрессия, и не прогадала. Остальные в группе хорошо понимали Лолу, каждый здесь подвержен апатии и тоске. Когда она говорила об отсутствии сил на банальные вещи, о том, что не справляется, что все буквально валится из рук, все понимающе кивали и давали ей советы. Люди учатся преодолевать трудности, и, когда они действительно этого хотят, им удается найти способы справиться с любым бардаком в собственных жизнях. Я нахожу таких людей и все, что они делают, поистине удивительным.

      Нашей вишенкой на торте стала Эля – утонченный молодой дизайнер. Свое расстройство – трихотилломанию – она называла издержками творческой профессии. Проблему удавалось скрыть красивым черным париком и маской высокомерия. В группе Эля оказалась не по собственной инициативе, поэтому воспринимала всех остальных, как тяжелобольных. Когда кто-то подходил к ней слишком близко, например, хотел обняться при встрече, она выставляла руку вперед и просила не вмешиваться в ее личное пространство. На встречах Эля всегда оставалась отстраненной, рисовала что-то в блокноте и лишь изредка поднимала глаза на остальных. Взгляд ее при этом обычно был презренный и лишенный всякого сочувствия. Особенно тяжелые отношения у нее с Филиппом. При знакомстве Эля обмолвилась, что вообще не понимает, почему он не сидит где-то в изоляторе.

      Все эти люди не доверяли мне, а я понятия не имела, как исправить ситуацию. Каждая наша встреча может стать последней, ведь насильно посещать меня не заставишь. Боюсь, что к возвращению Марго здесь останется один единственный человек. И это буду я.

      К моему приходу все уже собрались. Мы вместе уже полгода, но между нами все еще глубокая яма из недопонимания. На столе поднос с чем-то, похожим на чебуреки.

      – Это кесадилья, угощайся, Ева, – Яна встала с пуфика и подбежала к столу, заворачивая кусочек в салфетку.

      – Я не очень люблю мексиканскую кухню. Это же что-то острое?

      – Не придумывай, они с ветчиной и сыром. Думала, я туда перца чили накидаю что ли? – Яна с улыбкой